свитер висел лохмотьями на этом скелете, весь дырявый, будто его изрядно так посмаковала моль, но это еще ничего, а вот винно-бордовая юбка (не шотландский килт и даже не современная), ниже колен, будто родом из начала века, вызывала вопросы — что ж, у всех свои наклонности, и хоть бы это была самая жуткая. Ага, куда там — этот образец сумасшедшей живописи потащил волосатые лодыжки к витрине, жадно вдыхал воздух, будто хотел весь высосать отсюда, и прижался щекой к месту, куда минуту назад прилипли ДеВи с Тонконожкой. И это были цветочки, потому как дальше он забормотал зацикленной пластинкой что-то неразборчивое, но подозрительно похожее на «дети, дети… еда, дети», хихикал, хрюкал и даже облизал стекло, а от блаженства глаза разошлись в разные стороны. У меня мурашки побежали по всему, чему можно было, да и Олю это зрелище убедило лучше всех слов, вдобавок парализовало, я слышал удары молотка и шумное дыхание.

Короче, пора уносить ноги, пока они еще целые и без укусов, причем не свои, а стройные любимые, даже если те будут пятиться, брыкаться и ни в какую не хотеть оставлять магазин. Я выдохнул, расправил плечи и уже приготовился к побегу, но вдруг вспомнил, что нас тут вообще-то четверо и всех я точно не вытащу ни на руках, ни цепочкой. Что ж, будет соплякам урок, как вечерами шляться, правда, посмертный, и вообще пусть спасибо скажут, что не сдаю их с потрохами монстру, а то во всех других случаях есть жирный шанс накормить его не только двумя молодыми ягнятами, но и добавкой из лебедушки и барана. Казалось, тут и выбирать нечего, я еще не совсем спятил, чтоб рисковать Олей ради каких-то детей, но она же сама потом заклюет меня, мол, поступил, как последняя сволочь — а только такие и выживают, родная!

Волосы качнулись резкой волной, стукнули мне по носу, это Оля очнулась первой из нас и двинулась к телефону на кассе — дело-то мудрое, но полиция будет здесь в лучшем случае через пять минут и застанет нас на полу уже в разобранном виде. Страшила не оценил потенциальных гостей на вечеринке и поперся к нам гораздо быстрее живого мертвеца, широченную улыбку, будто губы за уголки тянули, прикрыл, а ниточки слюны так и тянулись с подбородка, то и дело марали пол. Что мне было делать, да вообще-то много чего, но я попытал удачу в самом простом способе, а именно запульнул плюшевого медведя с полки тому в рожу, чем черт не шутит! Мда, я позорюсь каждый день, но в глазах любимой чуть реже, а сейчас и выглядел клоуном, и натурально был им — монстр не исчез, не замер, как вампир от вида распятия, и даже не скривился для приличия. План Б — срочная эвакуация в подсобку, я крикнул это таким командующим тоном, что Оля бросила трубку и рванулась туда. Сопляки еще сидели за углом стеллажа, обнялись и тряслись, как перед смертью, и чуть в штаны не напрудили, когда я резко схватил их за руки и толкнул вслед за ней.

Время и без того предательски отвернулось от нас, а этот уродец еще и согнулся, встал на руки, как бесхвостая ящерица, и побежал на нас. Боялись все, но я чуть ли не пинками подгонял этих молочных улиток и постоянно представлял, что оно вот-вот прыгнет на меня и прокусит не то шею, не то задницу — чего уж стесняться, не каждый день за мной гонятся страшилы-людоеды в юбках на четырех ногах! Мы поставили мировой рекорд по скорости, я сам не ожидал, что сдвину здешнюю дверь, которую делали не иначе как в хранилище банка, но по ошибке поставили сюда. Сначала чудище уперлось башкой на полном ходу, потом забило ощутимее, я щелкнул замок на всякий случай, но крошечный мозг и не догадался тянуть на себя, а вместе с проемом не выбьет, каким бы бешено-сильным ни был. Я прижался спиной и съехал на пол без сил — шах и мат, человеческий лимит для этой подсобки и так превышен, а монстров тут вообще не должно быть, все вопросы к технике безопасности!

Тишина сжимала виски, как орехокол, последние крошки храбрости там подавила, и каждая секунда растягивалась, как жвачка, мол, будет ли продолжение банкета или всем уже хватило, на том и попрощаемся. Видимо, второе — вот и славно, хоть мы и замурованы, в прямом смысле забиты в угол, зато никакого buon appetite, mostroв мою смену!

И тут же сопляки начали лаять друг на друга, как последние собаки перед землетрясением, мол, ты дурак, самая такая, и в таком духе, а Тонконожка даже не чуралась пускать в ход малюсенькие ладошки. Я хотел им языки повырывать, чтобы не дразнили уши монстра за дверью, но поддался забавности этой сценки скандала, так ему, так! ДеВи возмутился, зачем та приперлась, когда он просил ждать возле школы, а та упрекнула его за то, что не читает сообщения, надо было топать домой и за одну ночь ничего бы не случилось. А паршивец такой в духе рыцаря — лучше он подстрахуется, чем потом всю жизнь будет винить себя, но Тонконожка резонно заметила, что само волнение за него рискованно, а тот добил, что может сказать то же самое!.. Ой, да они стоят друг друга — приговор обоим, суд окончен, всех по решеткам!

— Ви, прости меня. Я хотел как лучше, но…

— В следующий раз не убегай сломя голову, а поговори со мной. Хотя бы объяснись, а я скажу, что для меня лучше.

В моей жизни почему-то дикая смесь жанров, и сменяются они непонятно как — только что был ужастик, а вот получайте любовную мелодраму с отборнейшими соплями. Эта парочка выпустила пар, а теперь стояли, лыбились друг другу и краснели, как последние идиоты. Знаем мы эти шуры-муры, для них пока все просто, люби и не знай горя, что называется, а потом начнется взросление, с которым по акции идет работа, совместная жизнь, все это ведет к женитьбе, а там и… Бр-р, они еще и обжиматься стали, крепко и долго, будто ДеВи улетал в космос, тут я уже не выдержал и отвернулся.

— Видишь, даже дети понимают простые вещи, — сказала Оля мне, но смотрела куда-то в серость пола.

Как назло, именно когда мне нужно было сказать хоть что-нибудь и желательно не дурацкое, язык пересох от вагона стресса, и я мог разве что