Ланселот так и не успел как следует порадоваться этому обстоятельству и проследить за результатом, ибо теперь «Вриль» развернулся, но, не рискуя заходить сзади к более скоростному «Ханебу» и больше не надеясь на свои бессильные против него пулеметы, решился пойти в лобовую атаку. Оба корабля на большой скорости неслись друг на друга, расстояние между ними стремительно сокращалось, и столкновение казалось неизбежным. Это была война нервов. Вдруг Ланселоту почудилось, что он снова видит в иллюминаторе лицо Рафаила. Оно неузнаваемо изменилось: теперь ничто не напоминало в нем о недавнем интеллектуале и интеллигенте; рыжие волосы встали дыбом и извивались словно щупальца горгоны Медузы, безумный взгляд источал нелюдскую злобу, рот же ощерился в ужасной плотоядной гримасе. Казалось, его лицо разрасталось, наплывало, заполняя впереди все пространство, и ничто уже не могло остановить этот сгусток первобытной ненависти. Однако в последний момент оказалось, что ни один из соперников все же не желает погибать так скоро. Когда до столкновения оставалась, казалось бы, уже менее секунды, оба дисколета одновременно, почти под прямым углом свернули влево, почти зацепившись бортами. Пилот и тут блеснул истинным мастерством аса. Он предпринял серию поворотов, контрповоротов и благодаря этим маневрам сумел быстро снизить скорость, в результате чего пропустил противника немного вперед. Теперь тот находился так близко, что промахнуться было просто невозможно. Пилот ударил по кнопке, и две новые ракеты вырвались из чрева «Ханебу», который, чтобы избежать поражения от взрыва, отвернул в сторону. На сей раз обе небесные хищницы быстро нашли свою жертву. В ясной синеве прогремел гром, а «Вриль» превратился в ужасный огненный цветок, распускающий во все стороны ослепительные лепестки, и через мгновение прекратил свое существование, увлекая в небытие и одного из потомков древних королей.

* * *

«Ханебу», набрав высоту, стремительно летел на северо-запад. Ланселот приказал пилоту держать курс на Англию, потому что у него не было уверенности, что немецкий дисколет сможет преодолеть Атлантику, да и внешний вид Томпсона внушал ему большие опасения. Убедившись, что преследования за ними больше нет, Ланселот первым делом занялся его состоянием. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять – дела плохи. Персиваля рвало, на лице и шее появились красные пятна, переходящие в болезненные пузыри. Скоро к этому прибавились судороги конечностей и сильная головная боль.

– Держитесь, старина, – говорил Ланселот, – скоро мы прилетим в Англию, и там вам сразу же окажут всю необходимую помощь.

– Это лучевая болезнь, Ланс. – грустно сказал Томпсон. – Ее еще не умеют здесь лечить.

– Тогда надо срочно вызвать Араторна, уж он-то наверняка найдет средство.

Томпсона сотряс очередной приступ рвоты. Отдышавшись и выпив воды, которая была в большой фляге, обнаруженной Ланселотом тут же в кабине, он тихо сказал:

– Ланс, я где-то потерял свой волшебный золотой зуб, – наверное, он выпал из десны под воздействием радиации. Нам будет не так-то просто связаться с Асгардом, если теперь это вообще возможно. Так что придется рассчитывать лишь на свои силы. Хотя, откровенно говоря, надежды мало. Я не врач, но изучал физику и биологию, поэтому могу предвидеть, что будет дальше. Доза ионизирующего облучения, полученная мной в реакторе, мгновенно убила бы и быка, однако атланты так укрепили мое тело, что оно выдержало излучение и даже не дало ему поразить вас, а я, как видите, до сих пор еще жив. Однако я чувствую, что патологические сдвиги прогрессируют быстро и скоро должны привести к смертельному исходу… Мне становится трудно говорить, поэтому уясните сейчас самое важное: во-первых, вам надо будет срочно сказать американцам, что немцы вот-вот сделают атомную бомбу. Во всяком случае, реактор у них есть, и он, к сожалению, действует. А это значит, что можно быстро сделать оружейный плутоний. Во-вторых, мы окончательно удостоверились, что наци предали атлантов, перекинувшись к «серым», которые им наверняка помогают в ядерной программе, а это пахнет войной уже в самом Асгарде. Поэтому свяжитесь, если успеете, с Теслой, чтобы все проекты, которые ему передали атланты, попали по назначению.

– Почему вы сказали: «если успею»?

– Потому что, боюсь, нас могут опередить… Рексы наверняка уже пронюхали об этих бумагах и не замедлят нанести упреждающий удар…

Он на минуту замолчал, затем схватил Ланселота за руку и горячо заговорил:

– Генерал, генерал, нельзя дать красномундирникам возможность занять Бруклинские высоты, нам срочно нужно подкрепление…

Речь Томпсона стала несвязной, последние же слова были уже явным бредом. Сознание больного затуманилось, мысли спутались. Похоже, он воображал, что снова под началом Джорджа Вашингтона бьется с англичанами за независимость в сражении при Лонг-Айленде.

– С какой скоростью мы идем? – спросил Ланселот пилота. – И через какое время мы будем в Англии?

– Скорость у нас около девятисот километров в час, – ответил тот, и мы скоро можем достигнуть побережья Северного моря, однако, я боюсь, перебраться через него нам не суждено.

– Почему же? Не хватит горючего?

– Нет-нет, – усмехнулся немец, – этой крошке, хотя она только экспериментальная модель, горючего хватит, чтобы обогнуть весь земной шар. На ней установлен практически «вечный двигатель» – тахионатор, а управление осуществляется посредством импульсного генератора магнитного поля.

– Что такое «тахионатор»? – переспросил Ланселот, который никогда не слышал о подобном устройстве.

– Это двигатель, который использует энергию гравитации.

– И эти штуки вы тоже получили из Внутриземья?

– Не понимаю, о чем это вы. Их изобретатель – наш знаменитый инженер Вальтер Штауберг. Это технологии будущего века. Но в этом-то вся и загвоздка.

– Почему?

– Вы думаете, нам дадут возможность доставить этот аппарат англичанам? Да никогда! Я уверен, что Геринг уже поднял в воздух все истребители Люфтваффе, чтобы сбить нас любой ценой уже на побережье. А если даже случится чудо, и мы мимо них проскочим, то в проливе полно английских военных кораблей, которые все тоже немедленно откроют по нам огонь. Не забывайте – на борту у нас очень заметный немецкий крест. Лучшее, что мы можем сейчас сделать, это приземлиться. Я обещаю, что не буду сообщать об этом командованию в течение трех часов. Этого будет достаточно, чтобы вы сумели скрыться.

«Так я тебе и поверил, – думал Ланселот. – Конечно, риск быть сбитыми есть, и немалый, однако куда я денусь с Томпсоном в таком его состоянии? Нас же сразу поймают. Да и не имею я права, имея в руках такую железную птичку, выпустить ее на волю. Попробуем увеличить высоту и скорость».

– Джерри, – обратился он к немцу. – Ты, конечно, хитрец, но одного не учел – мой друг очень болен, и мне надо быстро доставить его в госпиталь. Ради этого я готов рискнуть многим. Скажи-ка, на какую максимальную высоту и скорость рассчитан этот аппарат?

– Вообще-то, его штатный потолок – сорок километров, но, по-моему, после боя у нас поврежден руль высоты, так что сильно мы подняться не сможем. Скорость сейчас тоже почти предельная. Конечно, можно попытаться выжать дополнительно еще километров сто в час, но это, пожалуй, все.