Он присел на край ее постели, а Жан — как и положено вышколенному слуге — принялся сервировать стол.

— Как тебе удалось проникнуть сюда, Жан? — еле слышно спросил Коннор, делая вид, что разговаривает с Эвани.

— Я нанялся на дворцовую кухню, — переставляя тарелки, негромко ответил Жан. — А поскольку я не обладаю никакими особыми приметами, то сошел за обычного селянина. Мы рассчитываем на твою помощь, Томас!

Эвани прервала его, тихо проговорив:

— Не посвящай его в наши планы, Жан. Он теперь вхож к правителям и может невольно выдать нас. Ты ведь знаешь, как хитра и коварна принцесса! А она явно заманивает его в свои сети, раз уж пригласила поужинать с собой!

Коннор возмущенно взглянул на нее.

— Не сгущай краски, Эвани! Я, конечно, помогу вам, — сказал он Жану. — Однако существуют определенные ограничения. Господин обещал освободить Эвани, если я передам ему свои знания по древней математике и — пока мы находимся здесь — не сделаю ничего, что пошло бы ему во вред.

— Но разве можно верить обещаниям тирана? — изумился Жан.

— У нас нет другого пути, если ты хочешь видеть Эвани на свободе, — убежденно ответил Коннор. — Я выполню условия договора, и посмотрим, как поведет себя Господин. Но руки тогда у нас будут развязаны!

Эвани и Жан переглянулись, и девушка спросила Коннора:

— А ты помог бы мне убежать из дворца?

— При первой же возможности, — решительно ответил тот. — Но далеко ли ты убежишь? Вспомни о Вестниках!

— Тогда они застали нас врасплох, — возразила она. — Но если быть готовой к нападению, то можно защититься от них.

— Ты, вероятно, уже все продумала, — заметил Коннор, и когда девушка кивнула, спросил: — Что, в таком случае, должен сделать я?

Она внимательно посмотрела сначала на него, а затем перевела взгляд на Жана. По-видимому, получив от него какой-то знак, она вновь повернулась к Коннору.

— Помоги мне проникнуть к Господину, — сказала она. — Я уже просила об аудиенции, но мне отказали под тем предлогом, что Господин занят. Так это или нет, не знаю, но Жан слышал пересуды прислуги о том, что через два дня во дворец соберутся все Бессмертные Южного полушария. Интересно было бы взглянуть на них, верно?

— Да, любопытное, должно быть, зрелище, — рассеянно ответил Коннор, мучительно пытаясь придумать способ, как бы провести Эвани к правителю. Внезапно он вспомнил о монете с изображением принцессы Урбса, которую машинально переложил в карман шаровар. — Я могу немедленно отвести тебя к Господину, Эвани. Но хватит ли у тебя сил? Его кабинет довольно далеко отсюда.

— Конечно! — воскликнула она и попросила мужчин выйти из комнаты.

Жан собрал посуду с нетронутой едой и ушел на кухню, а Коннор вышел в коридор, обдумывая предстоящий маршрут. Вскоре из комнаты выпорхнула Эвани, сияющая и свежая, и они, взявшись за руки, углубились в переплетение дворцовых коридоров.

Как и утром, Коннор у каждого поста предъявлял монету, и стража почтительно пропускала их, невзирая на непривычную здесь деревенскую одежду необычных визитеров. Так же беспрепятственно вошли они и в кабинет Господина. Тот удивленно посмотрел на незваных посетителей.

Эвани, по обычаю, опустилась на колени, а Коннор остался возле двери, прислонившись к косяку и скрестив на груди руки. Только сейчас он заметил, что Хоакин Смит в кабинете не один — на диване возле стены сидела принцесса Маргарет.

Господин холодно спросил о цели их внезапного появления и, главное, как им удалось пройти через все сторожевые кордоны.

— О цели тебе расскажет Эвани, — ответил Коннор. — А в качестве пропуска нам послужило вот это.

Он шагнул к столу, положил на него монету и вновь отошел к двери. Повертев в пальцах блестящий кружок, Господин укоризненно взглянул на сестру, которая в ответ лишь пожала плечами.

Являясь лишь праздным наблюдателем происходящего, Коннор впервые смог сравнить обеих девушек. Обе они поражали своей красотой, но Эвани скорее напоминала полевую ромашку, в то время как Маргарет больше подошло бы сравнение с великолепной садовой розой. И только одно делало их чуть ли не родными сестрами — это одинаковое выражение смертельной ненависти, появлявшееся на лицах каждый раз, когда их взгляды встречались.

Наконец Эвани собралась с духом и проговорила:

— Милостивый Господин, я не прошу свободы — ты поступишь так, как сочтешь нужным. Разреши иногда выходить во внутренние сады дворца, потому что постоянное пребывание в четырех стенах способно убить меня.

«Странная просьба, — подумал Коннор. — За этим явно что-то кроется, хотя все выглядит совершенно безобидным».

— Только от твоего друга зависит, как скоро ты вернешься домой, — возразил Господин и взглянул на Коннора. — Ты поддерживаешь просьбу девушки?

Тот пожал плечами и ответил:

— Эвани — дитя природы, и ей трудно выдерживать заточение, а дворцовые сады охраняются. Мне кажется, прогулки пойдут ей на пользу, а со своей стороны я сделаю все, чтобы избавить тебя от ее присутствия как можно скорее.

— Ловлю тебя на слове, пришелец: ты приступишь к этому немедленно, — властно сказал правитель. — Девушке разрешаю выходить в сад, когда ей того захочется. А сейчас ее проводят обратно в северную башню.

Он нажал на одну из кнопок пульта, вмонтированного в стол, и велел появившемуся охраннику отвести Эвани в ее комнату. Когда те вышли из кабинета, Хоакин повернулся к сестре:

— Ты легкомысленно снабдила этих людей пропуском. Они могли незаметно уйти и спрятаться в горах, прежде чем мы хватились бы их. Странно, что они этого не сделали. Следует как можно скорее избавиться от них, тем более что предстоит важная встреча с представителями Южного полушария. Возвращайся к себе и займись, наконец, серьезным делом.

— Ну вот, получила еще один выговор! — рассмеялась Маргарет. — От общения с тобой, человек из прошлого, у моего брата тоже портится характер. Мы пошли, — сказала она Хоакину, но тот лишь улыбнулся ей, снова погрузившись в дела.

Оживление в коридорах дворца, замеченное Коннором еще по пути к Господину, еще больше возросло. Сновавшая прислуга недовольно поглядывала на парня в деревенской одежде, и лишь соседство грозной принцессы заставляло их с поклонами пропускать странную пару.

В покоях принцессы они не остались в гостиной, а проследовали в еще одну обширную комнату, служившую, по-видимому, кабинетом. Маргарет, устроившись в кресле за большим письменным столом, предложила Коннору занять место напротив.

Пока она готовила звукозаписывающее устройство, доставала обычные письменные принадлежности и включала какие-то неизвестные ему приборы, он в который уже раз удивился тем переменам, которые произошли в ней. Отчетливо проявившийся облик женщины-ученого ничем не напоминал ни властолюбивой самодурки, ни трепетной лесной девы, и когда она — со словами «Все готово. Начинай!» — взглянула на него, он неожиданно почувствовал себя студентом, пришедшим на экзамен.