Легенда эта многократно исследовалась с самых разных позиций. Прежде всего историков интересовали имена братьев-основателей. Славянское происхождение имени старшего из братьев, Кия, устанавливается с достаточной степенью очевидности. Одно из значений древнерусского слова «кий» (в архетипе звучало как «кув») – палица, молот[165] – указывает на его связь с кузнечным ремеслом, секретами которого, в понятии людей архаичных обществ, владели боги, герои и кудесники. Не случайно впоследствии на Украине бытовала легенда о кузнеце-змееборце, который победил змея, обложившего страну поборами, впряг его в плуг и вспахал землю; из борозд возникли Днепр, днепровские пороги и валы вдоль Днепра (Змиевы валы)[166].

В отношении Щека В. К. Былинин предложил тюрскую этимологию: «Имя Щек, Щека, возможно, – славянизированное произношение тюркской лексемы «cheka», «chekan» (боевой топор, секира)…»[167] Действительно, известен болгарский вельможа Чок, живший в начале IX в. В венгерских хрониках также встречается имя Шок (Saac). Но еще более вероятно происхождение «горы» Щековица от славянского слова щеки в значении «крутые, гористые берега реки».

Наконец, Хорива языковеды связывают с ирано-авестийским словом huare – солнце[168]. Предлагается еще библейское прочтение этого имени – по названию горы Хорив в Аравийской пустыне, чьим восточным хребтом является Синай. Однако этот вариант маловероятен, поскольку предполагает совсем иной культурно-религиозный подтекст.

Таково «этимологическое» прочтение легенды об основании Киева.

Однако вряд ли можно говорить о подлинной историчности этих персонажей, особенно братьев и сестры Кия, которые не играют никакой самостоятельной роли и умирают скопом сразу после смерти старшего брата. Вероятнее всего, мы имеем дело с типичным случаем «народной этимологии» – стремлением объяснить происхождение Киева, местных урочищ (Щековицы, Хоривицы) и реки Лыбеди путем создания соответствующих мифологических героев.

На легендарные корни истории о Кие указывает и «История Тарона»[169] – произведение VII или VIII в., приписываемое двум авторам: сирийскому епископу Зенобу Глаку и Иоанну Мамиконяну, настоятелю монастыря Сурб-Карапет. Здесь также содержится предание о трех братьях, причем имена двух из них покажутся нам удивительно знакомыми. Итак, полулегендарный царь Валаршак (из парфянского рода Аршакидов, наместник провинции Армения, живший на рубеже III–II вв. до н. э) приютил в своих владениях двух братьев – Гисанея и Деметра, князей индов, изгнанных врагами из своей страны. Но спустя пятнадцать лет Валаршак сам казнил их за какую-то провинность. Убитым братьям наследовали их сыновья – Куар, Мелтей (Мелдес) и Хореан. «Куар, – говорится на страницах «Истории Тарона», – построил город Куары, и назван он был Куарами по его имени, а Мелтей построил на поле том свой город и назвал его по имени Мелтей; а Хореан построил свой город в области Палуни и назвал его по имени Хореан. И по прошествии времени, посоветовавшись, Куар и Мелтей и Хореан поднялись на гору Каркея и нашли там прекрасное место с благорастворением воздуха, так как были там простор для охоты и прохлада, а также обилие травы и деревьев. И построили они там селение…»

Замечательно, что летописное сказание не только сохраняет в узнаваемом виде имена двух братьев из армянской легенды, но, наряду с этим, точно воспроизводит этапы строительной деятельности армянской троицы (Кий, Щек и Хорив также вначале «сидят» каждый в своем «граде», а потом строят общий – в честь старшего брата, Кия) и даже копирует природные условия, среди которых возникает четвертый, главный город, и хозяйственные занятия его обитателей – «лес и бор велик» вокруг Киева, где Кий, Щек и Хорив «бяху ловяща зверь».

Вопрос о том, почему киевский и армянский летописцы, разделенные между собой тысячами верст и несколькими столетиями, рассказывали почти слово в слово одну и ту же историю, не имеет четкого ответа. Разумеется, не приходится говорить о заимствовании древнерусского предания армянскими летописцами. Изложенная в «Истории Тарона» легенда вполне самобытна, поскольку имеет неоспоримые местные корни. Уже в пантеоне Ванского царства (другое название – государство Урарту, IX–VI вв. до н. э.) известно божество Куэра/Куар, связанное, по-видимому, с культом грозы и плодородия[170]. Ономастика Переднего Востока сохранила и созвучные имена: Мелде (ныне село Мехди в Западной Армении), Харив (Герат), Хореан/Хоарена (в Мидии), города Мелитта и Кавар, библейский город Харран и народ хорреев, теофорное имя Малкату (дочь ассирийского бога Бел-Харрана), наконец, армянский княжеский род Палуни и одноименная историческая область в Великой Армении.

Однако таким же маловероятным выглядит и обратное предположение – о переносе легенды из Армении в Древнюю Русь, в пользу чего нет решительно никаких исторических свидетельств. И главное, топоним «Киев» и производные от него названия относятся не к одному древнерусскому, а к общеславянскому ономастикону. Ведь помимо Киева на Днепре в X–XIII вв. в землях южных, западных и восточных славян возникло более семи десятков Киевов, Киевцов, Киевичей, Киевищ и т. д.[171]

Стало быть, необходимо либо признать принадлежность предания о Куаре/Кие к общеиндоевропейскому мифологическому фонду, либо искать культурных посредников, которые могли содействовать распространению предания в Армении и среди славян. На эту роль подходят, например, венеты. Страбон упоминает не только о западном направлении миграции венетов из Пафлагонии в Европу, но также пишет о движении части венетских племен на восток. Его взгляд прослеживает их путь вплоть до Каппадокии, за которой в XIII–VII вв. до н. э. начиналась область, занятая урартскими племенами. В связи с этим обращают на себя внимание отцы Куара, Мелтея и Хореана из армянской легенды – князья-инды, которые напоминают о купцах-индах, плавающих, согласно римским писателям, на европейском севере по «Индийскому океану» («Венедскому морю»). Возможно, в обоих случаях речь идет о виндах, венетах.