Сорай хорошо отражает понимание соотношения сжатия и растяжения, которое основано на «И-цзине». Несомненно, что и Сунь-цзы воспринимал эти понятия в этом же плане. Зависимость его мировоззрения от идей, развитых в «И-цзине», отмечалась уже не раз. Поэтому слова Сорая лучше приближают к мыслям Сунь-цзы, чем объяснения других комментаторов. На войне действует все тот же закон сжатия и растяжения. Иногда нужно свернуть свои планы, но только для того, чтобы потом с еще большей силой их развернуть. Бывает необходимо перейти к обороне, но только для того, чтобы потом сильнее ударить. Полководец должен это понимать так же, как понимать закон изменений. Он должен уметь видеть, уметь отыскивать в сжатии и растяжении свою выгоду. Так ставит вопрос Сунь-цзы.

И третье должен учитывать полководец: закон человеческих чувств, иначе – психологию человека, в особенности психологию масс. Все вышеприведенные указания Сунь-цзы о том, как создавать соответствующие настроения в своих солдатах, построены именно на учете человеческой психологии, а насколько эти настроения важны, Сунь-цзы достаточно объяснил выше: от них зависит боеспособность армии, т. е. в конечном счете – победа.

Таким образом, Сунь-цзы требует от своего полководца, чтобы он, вырабатывая конкретную тактику своих действий, опирался на знание трех законов: закона изменений обстановки, закона сжатия и растяжения, закона человеческой психологии. Только тогда его тактика будет покоиться на прочной основе.

В чем же заключается эта тактика?

Вспомним, что именно Сунь-цзы назвал «местностью рассеяния». Так назвал он свою территорию, когда она становится ареной войны, когда на ней приходится вести борьбу с вторгшимся противником. Сунь-цзы полагает, что солдаты, видя, как их земля опустошается противником, будут охвачены беспокойством за свои семьи и хозяйства, а такие настроения неминуемо отразятся на их боеспособности. Поэтому «в местности рассеяния я стану приводить к единству устремления всех», говорит Сунь-цзы. Иначе говоря, нужно отвлечь их от мысли о своих домах и сосредоточить их мысли на другом. Но на чем? Ведь автор говорил раньше: «В местности рассеяния не сражайся». Очевидно, это запрещение условно. Не сражаются только тогда, когда войско по какой-либо причине не боеспособно. Но если солдаты перестанут думать о своих семьях и сосредоточат все помыслы на войне, тогда боеспособность их будет достаточно высокая и сражаться можно. На такое именно понимание текста Сунь-цзы наталкивает Чжан Юй, говорящий следующее: «Набери людей, собери провиант, добейся единства устремлений, крепко обороняйся, пользуйся естественными укреплениями, устраивай засады и делай внезапные нападения». При таком дополнении Чжан Юя тактика борьбы с вторгшимся противником становится полной.

В «местности неустойчивости», т. е. вступив на неприятельскую территорию, надлежит поддерживать связь между своими частями. Мэй Яо-чэнь поясняет: «Когда идешь, нужно, чтобы части следовали одна вслед за другой; когда останавливаешься, нужно, чтобы укрепленные стоянки примыкали друг к другу; если противник и появился бы, надо, чтобы не было разрыва между своими частями».

Слова «в местность оспариваемую направлюсь после противника» повторяют мысль прежнего указания: «В местности оспариваний не нападай». Другими словами, если противник уже успел занять эту важную позицию, прямо не нападай на него, а заставь каким-либо другим маневром его самого освободить ее и тогда занимай ее после него. Впрочем, один из комментаторов, Чэнь Хао, понимает это место иначе: «Слова “в местность оспаривания надлежит направляться после противника” означают: если условия местности выгодные и я нахожусь впереди, я выделю отборные части и займу эту местность раньше противника; если же он с большими силами придет раньше, я с большими силами направлюсь туда после него. Победа в этом случае будет обеспечена».

«Местностью смешения» Сунь-цзы назвал пограничную территорию, изрезанную во всех направлениях дорогами и удобную для передвижения войск обеих сторон. Сунь-цзы наказывает в такой местности быть внимательным к обороне. Мэй Яо-чэнь поясняет: «Усиленно охраняй возведенные укрепления и перерезывай противнику путь».

Слова «в местности-перекрестке (т. е. на территории нейтрального государства. – Н. К.) стану укреплять связи» (с ее князем) повторяют уже прежде сказанное.

Очевидно, в «местности серьезного положения», т. е. далеко в глубине неприятельской территории, самой главной проблемой, с точки зрения Сунь-цзы, является продовольствование армии. Он уже раньше, говоря о том, что делать в такой местности, выразился весьма кратко: «грабь». И здесь все его указания сводятся лишь к новому совету следить за непрерывностью подвоза провианта.

Слова «в местности труднопроходимой буду продвигаться вперед по дороге» повторяют более краткую формулу, данную раньше: «В местности бездорожья иди».

Интересен наказ Сунь-цзы в случае окружения противником самому заградить себе единственный оставшийся проход и таким образом лишить себя последнего пути для выхода из окружения. Очевидно, это все, что может придумать в таких условиях полководец, помимо совета, данного раньше: «В местности окружения соображай».

На вопрос, для чего нужна такая мера, отвечает вся концепция Сунь-цзы: пробиться через окружение вообще, даже при наличии прохода, – трудно; для этого необходимо напряжение всех сил; поэтому нужно создать такую обстановку, при которой боеспособность войска особенно повышается; но это бывает тогда, когда «местность окружения» превращается в «местность смерти», т. е. когда солдаты видят, что только отчаянная борьба может их спасти.

Именно этот путь и указывается последним советом о том, что «в местности смерти», т. е. в случае критического положения, следует разъяснить солдатам, что им остается только идти на смерть, заставить их понять, что только отчаянное мужество может их спасти. Как говорит Ду Му, «разъяснив им, что им предстоит смерть, этим самым заставишь их воспрянуть и добиться жизни».

Сунь-цзы заканчивает характеристику такой обстановки такими словами: «Чувства солдат таковы, что, когда они окружены, они защищаются; когда ничего другого не остается, они бьются; когда положение очень серьезное, они повинуются». Эти слова в иной форме повторяют сказанное раньше: в безвыходной обстановке «солдаты без всяких внушений бывают бдительны, без всяких понуждений обретают энергию, без всяких уговоров дружны между собой, без всяких приказов доверяют своим начальникам» (XI, 10).

* * *

Установив различные роды местности, а в связи с этим и виды обстановки на войне, преподав тактику действий в каждом случае, Сунь-цзы переходит к характеристике человека, который ведет войну во всеоружии знания и «изменений в девяти видах обстановки», и «выгод сжатия и растяжения», и «законов человеческой природы». Этот государь и полководец уже не обычный властитель. Это, по терминологии Сунь-цзы, гегемон, диктатор.

Наименование «ба» – «диктатора», «гегемона» прилагалось в Древнем Китае – в период Чуньцю и отчасти Чжаньго – к крупному владетелю, сумевшему подчинить своей власти ряд князей, сохранявших свои владения, но фактически зависящих от этого гегемона. Формально он занимал положение главы союза князей. Понятие гегемона противопоставлялось при этом понятию «ван» – царя. Первый считался носителем завоеванной власти, второй – власти, унаследованной от предков, власти легитимной. Но само собой разумеется, что сами эти диктаторы обычно выходили из рядов таких же правителей. Более того, мечтой каждого сколько-нибудь могущественного князя было стать диктатором-гегемоном.