Конструктор был арестован2 как немецкий шпион, запись об этом («нем. шп.») есть в верхней части «Анкеты арестованного»3. Она сделана рукой следователя М.Н. Шестакова, однако в протоколе допроса нет ни одного вопроса о шпионаже в пользу Германии. На момент ареста постановление на него отсутствовало. Допрашивали его неоднократно, но протоколов этих допросов в деле нет.

14 ноября 1937 г. к делу приобщается заявление Г.Э. Лангемака на имя наркома Внутренних дел генерального комиссара государственной безопасности СССР Н.И. Ежова. В нем есть такие слова: «До сегодняшнего дня я упорно сопротивлялся в даче показаний… но сейчас я решил отказаться от никчемного запирательства и дать следствию правдивые показания о своей контрреволюционной преступной деятельности…» и назвал своими «сообщниками» будущих академиков В.П. Глушко и С.П. Королёва4.

Первый протокол допроса арестованного Г.Э. Лангемака. Москва, 3 ноября 1937 г. ЦА ФСБ РФ. Публикуется впервые (с. 298–299)

Как выяснилось позже, это заявление является фальсификацией, подстроенной следователем М.Н. Шестаковым. Георгий Эрихович никакого заявления не писал. Единственно, первые его собственноручно поставленные подписи (после первого после ареста допроса, датированного 3 декабря 1937 г.) стоят на протоколе допроса от 15 декабря… 17 ноября ему объявлено постановление об избрании меры пресечения и предъявления обвинения в том, что он «является участником антисоветской троцкистской организации и по заданию последней вел вредительскую работу в институте, а потому… мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда избрать содержание под стражей»5.

Подследственный Г.Э. Лангемак. Москва, ноябрь 1938 г. ЦАФСБ РФ.

Слушая вопросы следователя и не понимая, почему его обвиняют в том, чего он не совершал, да еще и бьют, чтобы он признался в мнимых грехах, Георгий Эрихович сначала пытался убедить следователя М.Н. Шестакова, что он не имеет никакого отношения к тому, в чем его обвиняют. Он держался полтора месяца… Ничего не подписывал и никого не оговаривал, но на 43-й день издевательств он сломался… Нет, не струсил… Он стал сходить с ума… Сознание уже не было таким четким, он не воспринимал и половины из того, что диктовал следователь и автоматически водил относительно твердой рукой…

В какой-то момент, пытаясь подняться с пола и вытаскивая руку из-под начищенного до блеска и пахнущего гуталином сапога следователя М.Н. Шестакова, конструктор вспомнил глаза мальчишки, которые он видел в Одессе, и ему впервые стало по-настоящему страшно…

Заявление, якобы написанное 14 ноября 1937 г. Г.Э. Лангемаком, с признанием, что он является членом контрреволюционной вредительской организации в НИИ-3. Москва, ноябрь 1938 г. ЦАФСБ РФ. Публикуется впервые

3 декабря 1937 г. одним приказом6 (НКО СССР № 3898) с директором РНИИ И.Т. Клеймёновым Г.Э. Лангемак был уволен вовсе от службы в РККА по ст. 44 «в», как «враг народа».

И только через месяц он был вызван на допрос. 15 декабря к делу будут приобщены два экземпляра протокола одного и того же допроса. Первый (заготовлен заранее), не имеющий даты, аккуратно написан от руки на 18 страницах. Он словно скопирован с какой-то заготовки вплоть до кавычек, скобок и ошибок, допущенных его автором. Второй экземпляр отпечатан под копирку на машинке и датирован 15 декабря 1937 г. Дата допроса известна из второго экземпляра, на котором она вписана от руки фиолетовыми чернилами.

При ознакомлении с протоколом меня не покидало навязчивое ощущение того, что все это я уже читал. Особенно бросается в глаза слово «при чем», написанное раздельно. Оно встречается также в заявлении Костикова в партком, поданном им в 1938 г. (точная копия доноса, отправленного в апреле 1937 г. в ЦК ВКП(б), а также в его письме на имя секретаря парткома НИИ-3 Н.Ф. Пойды от 3 января 1939 г.

Вызывает удивление в «показаниях» Г.Э. Лангемака также и то, что, усиленно обличая во «вредительстве»

В.П. Глушко и С.П. Королёва, он противопоставляет им «деятельность» А.Г. Костикова, спасающего Институт от происков «врагов народа». Кроме того, «показания» перекликаются с материалами следственного дела В.П. Глушко: заявлением Костикова в партком7 и актами экспертизы от 20 июля 1938 г.8 и от 3 февраля 1939 г.9.

Не подлежит сомнению, что этот «труд» является не показаниями Г.Э. Лангемака, а чьим-то отчетом о проделанной работе со списком кандидатов для последующих арестов.

Постановление об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения Г.Э. Лангемака. Москва. 17 ноября 1937 г. ЦА ФСБ РФ

Обложка следственного дела Г.Э. Лангемака.

ЦА ФСБ РФ. Публикуется впервые

Вот выдержки из так называемого протокола допроса Г.Э. Лангемака:

«Разработка темы газогенератора КЛЕЙМЕНОВЫМ была передана участнику организации ГЛУШКО. Все предварительные расчеты ГЛУШКО закончил в мае 1936 года, при чем в проекте ГЛУШКО совершено не разработал искусственного охлаждения газогенератора. На необходимость искусственного охлаждения некоторые инженеры указывали ГЛУШКО при обсуждении его проекта на техническом совещании, однако ГЛУШКО сдал в производство чертежи без охлаждения……Видя, что ГЛУШКО работу по газогенератору срывает, инженер КОСТИКОВ настоял передать газогенератор инженеру ШИТОВУ. ШИТОВ установил охлаждение для газогенератора и добился удовлетворительной работы. В результате вредительства ГЛУШКО в расчетах окончание работ по газогенератору было затянуто на 7 месяцев»10.