Лиудпранд

Желая по возможности возвысить цену свидетельств Лиудпранда о тождестве руси и норманнов, Круг представляет его одним из ученейших мужей своего времени, сведущим в немецком, латинском и греческом языках. Скорее бы можно назвать его полуученым педантом, охотником до цитат из Виргилия и Цицерона, а пуще всего до классических и не классических словопроизводств. Лангобард по рождению, италианец по воспитанию и по образу мыслей, он мало заботится о точности своих этнографических показаний и в этом отношении далеко отстоит от писавшего слишком за сто лет до него Эйнгарда. В 949 году он был в Константинополе послом от короля Беренгара; в 968 от императора Оттона II. По убеждению эльвирского епископа Ресемунда, он написал в 958 году, во Франкфурте-на-Майне, историю под заглавием: Liudprandi Ticinensis Ecclesiae Levitae rerum ab Europae Imperatoribus et regibus gestarum lib. VII. Описание посольства 968 года помещено в боннском издании Льва Диакона.

Эверс доказывал, что Лиудпранд причислял к норманнам все народы, которые слыли у греков под названием северных, т. е. венгров, печенегов, русь и т. д.; Круг замечает справедливо, что он следовал не греческому, а франкскому словоупотреблению; но он, кажется, ошибается насчет значения норманнского имени у франков и Лиудпранда.

Говоря вообще, нет сомнения, что под именем норманнов германо-латинские писатели средних веков понимают обыкновенно или одних норвежцев, или только три скандинавских народа. Между тем есть случаи, в которых это имя прилагается и не одним скандинавам.

Уже Дальман заметил, что Адам Бременский зовет и шведов норманнами. Он не мог восставать против употребления франкскими летописцами слова Nordmanni в общем смысле скандинавов, когда сам именует нордманнами шведов и готов и притом указывает на это словоупотребление как на лучшее. Об общности норманнского имени для скандинавов у германских летописателей свидетельствует и древнефранкская хроника у Дюшена: «Dani Suevique, quos Theotisci Norman, i. e. Aquilonares appellant».

В предположении Круга, выражение: «Ceterique trans Daniam populi» должно относиться к норвежцам. Но норвежцы, Nordmanni по преимуществу, понимаются сами собой под названием нордманнов. Так у Эйнгарда: «Dani et Sueones quos Nordmannos vocamus»; в приведенной выше древней хронике у Дюшена: «Dani Suevique quos Theotisci Norman, i. e. Aquilonares appellant». He хотели же они сказать, что у германцев и франков норманнами называются датчане и шведы, за исключением норвежцев. Адаму Бременскому было известно для норвежцев, кроме племенного Nordmanni, и другое племенное Norwegi. Он сказал бы: «Dani vero et Sueones, nec non Norwegi», если бы словами «ceterique trans Daniam populi» он не означал и нескандинавские, за Данией живущие племена. Приступая к своему Libellus de situ Daniae, он говорит: «Non incongruum videtur, simul etiam de situ Daniae, vel reliquarum, quae trans Daniam sunt, regionum natura scribere». Под этими «остальными за Данией находящимися краями» он понимает, кроме Скандинавии, земли славян, эстов и финнов.

Он сравнивает употребление слова Nordmanni у франкских историков с употреблением слова Hyperborei у римских. Но известно, что у римлян и греков имя гипербореев не прилагалось никакой определенной народности, а поочередно всем, на отдаленном севере обитавшим народам. Что именно Адам Бременский разумел под выражением Hyperborei, видно из его слов: «Quamuis omnes Hyperborei hospitalitate sint insignes, praecipui sunt nostri Sueones» etc.

Как франкский летописец (Dani Suevique quos Theotisci Norman appellant) свидетельствует об исключительности норманнского имени для скандинавов у германских этнографов, так Адам Бременский о распространении норманнского имени и на нескандинавские народности у франкских историков.

Разумелись ли при случае и поморские славяне под названием норманнов? Это следует уже из общности географических наименований Transalbiani, Nordalbingi, Marcomanni, Nordliudi. Ordericus Vitalis утверждает, что около половины XI века в земле лутичей было племя, поклонявшееся Водану, Тору и Фрее; что до XII столетия население бранденбургской марки состояло из смеси славян и саксов.

Из прямых свидетельств о приложении славянам норманнского имени я знаю только два. Annal. Fuldens. ad. ann. 889 повествуют: «Advenientibus etiam ibidem (т. е. в Forchheim) undique nationum legatis Nortmannorum, scilicet ab aquilone Sclavanorum, pacifica optantes, quos rex audivit et sine mora absolvit». В тех же Annal. Fuldenses ad ann. 880 упоминается о епископе Маркварде, убитом в сражении против норманнов.

Уверять, после приведенных примеров, что под названием нордманнов Лиудпранд должен был непременно разуметь только три скандинавских народа, требование решительно невозможное. Он писал во Франкфурте-на-Майне, одном из центров тогдашней образованности; ему были хорошо известны те Dani-Nortmanni, которых он описывает разорителями Кельна, Ахена, Триера; он не мог полагать их между венгров, печенегов и хазар, ни считать киевского Игоря владыкой всех норманнов вообще. Ясно, что он говорит только о том народе, который назывался у греков 'Ρώς (т. е. о киевской руси) и который он, Лиудпранд, причисляет к норманнам, как по северному его положению, так и по национальному свойству с теми племенами, которые у франкских историков обыкновенно слывут под названием северных, Aquilonares, Nortmanni. Всего решительнее повлияли на этническую терминологию его известия о народе 'Ρώς, которые ему сообщил его отчим, бывший в Константинополе послом от короля Гугона и очевидцем поражения Игоревой руси.

Отчим Лиудпранда присутствовал при казни русских пленников в Царьграде. Что в числе Игоревых войск были варяги и печенеги, более чем вероятно. Варяги-наемники, как отличные моряки, более других привычные к морским битвам, стояли, без сомнения, впереди русского флота; им первым пришлось испытать губительное действие греческого огня; из них, кто не был убит, непременно попался в плен. Этих пленников, если судить по словам Лиудпранда, было немного; большая часть из них принадлежала, вероятно, к норманнскому племени. Расспрашивал ли Гугонов посол этих людей? Может быть; во всяком случае, он узнавал и норманнов в числе привезенных в Константинополь пиратов; но вместе с тем узнавал для них и общее греческое наименование 'Ρώς. Почему они так назывались у греков, он не разведывал, а сообщил своему зятю простое (и отчасти справедливое) известие, что морские разбойники, слывущие на Западе под именем норманнов, называются у греков 'Ρώς.

Ему было тем легче допустить для руси название нордманнов, в смысле Aquilonares, что в Италии все северные народности разумелись под общим географическим Septemtrionales, как напр., в булле папы Григория IV: «Ipsuraque filium nostrum iam dictum Anscharium et successores eius legatos in omnibus circumquaque gentibus Danorum, Sueonum, Nortwehorum, Farriae, Gronlandan, Halsingolandan, Islandan, Scrideuindum, Slauorum, nec non omnium Septentrionalium et Orientalium nationum, quocunqne modo nominatarum delegamus». В Греции он слышал для руси название северных скифов.