Ульрих фон Хассель говорил, что, создавая документ об «особом» обращении с гражданским населением в Советском Союзе («приказ о комиссарах»), власти жертвуют честью немецкой армии. При этом, правда, встает вопрос, а как вообще нужно (можно) было бороться с большевизмом, который не признавал никаких правил игры? Как мог Гитлер воевать на Восточном фронте по-другому? Если эта война, по его мнению, была совершенно необходима… Ульрих фон Хассель и большинство его товарищей по Сопротивлению также были противниками большевизма, но они не принимали гитлеровских методов войны с ним. Но поскольку война все же началась, то представить себе, что одна сторона последовательно соблюдала бы правила, а другая так же последовательно бы их не соблюдала, — невозможно. Гитлер, по всей видимости, чувствовал это противоречие и соединил две главные идеи нацизма — антикоммунизм и антисемитизм — в одно целое: лозунгом войны на Востоке стала борьба с «еврейским большевизмом». В таком виде гитлеровская концепция войны и была навязана вермахту. Особенно актуальным это было по отношению к гражданскому населению и партизанам. Жестокие меры вермахта по отношению к партизанам были следствием гитлеровской концепции войны. Впрочем, и союзники сразу после вторжения в Германию планировали суровую политику по отношению к партизанам. Союзный главнокомандующий генерал Эйзенхауэр выпустил жесткое «Постановление № 1», направленное против возможной деятельности партизан в Германии.

Если на Западе война велась обычными средствами и особых нарушений Гаагских соглашений не было, в Польше велась расовая война без каких-либо правил, то в СССР Гитлер вел войну на уничтожение, у которой было три цели: завоевание жизненного пространства для последующей колонизации, ликвидация континентальной опоры Великобритании в лице СССР и уничтожение «еврейско-большевистской» системы. Гитлер мог бы инсценировать восточный поход как освободительный, но это для него значило бы изменить самому себе. Насилие в этой войне должно было играть мобилизующую роль; оно имело важную функцию в борьбе за цели, поставленные Гитлером.

30 марта 1941 г., в течение двух с половиной часов выступая перед 250 генералами, которым предстояло воевать на Востоке, Гитлер назвал большевизм «проявлением социальной преступности» и призвал офицеров не допускать никаких проявлений солдатского товарищества по отношению к врагу, поскольку необходимо уничтожить большевистских комиссаров и коммунистическую интеллигенцию. Генералы высказывали опасения относительно подрыва дисциплины в таких условиях, но их возражения оказались тщетными. Когда началась война в СССР, то Гитлер, учтя опыт польской кампании, приказал осуществить разделение функций армии и СС, что и было сделано: между Рейнхардом Гейдрихом (РСХА) и квартирмейстером ОКХ Эдуардом Вагнером было заключено соглашение о разграничении компетенций между армией и опергруппами полиции безопасности и СД. В соглашении оговаривалось, что опергруппы будут выполнять специальное задание, а вермахт — предоставлять им необходимое материально-техническое обеспечение.

По всей видимости, это разделение задач привело к тому, что миллионы немецких солдат на Восточном фронте никогда не сталкивались с деятельностью опергрупп полиции безопасности и СД, уничтожавших советских и партийных активистов и евреев. После окончания войны многие их этих солдат были убеждены, что нужно разделять «хороший» вермахт и «плохих» СС. Поэтому жесткая критика вермахта за участие в злодеяниях часто наталкивалась на непонимание бывших солдат, которые, вероятно, на самом деле ничего об этом не знали. Огромное значение при этом имела и намеренная идеологизация войны на Восточном фронте. На Западе оценивали поведение солдат вермахта совершенно иначе. Так, 28 августа 1987 г. The Times опубликовала отклик немецкого полковника Ганса фон Люка: в 60-е гг. он был изумлен приемом, который ему оказали в английской академии Генштаба как «честному и храброму противнику», а русские, у которых он был в плену, считали его прислужником преступного режима. Известный английский историк Лиддел Гарт даже критиковал Нюрнбергский процесс за несправедливость по отношению к вермахту: по его мнению, немецкая армия соблюла «кодекс приличия» вопреки постоянному давлению со стороны нацистов.

С другой стороны, нельзя закрывать глаза на то, что есть ряд свидетельств добровольного участия солдат вермахта в «акциях» опергрупп полиции безопасности и СД. Это участие оправдывалось «приказом о комиссарах», по которому политических руководителей надлежало расстреливать на месте. В войне на Восточном фронте солдаты вермахта, выполняя предписания нацистского руководства, проявляли бесчеловечность, которая абсолютно диссонировала с тем, как вел себя рейхсвер в Первую мировую войну или с тем, как вели себя немецкие солдаты на Западе[20]. Уже 3 июля 1941 г. начальник оперативного отдела ОКХ полковник Хойзингер (будущий руководитель бундесвера) отмечал, что планирование восточной кампании находится в полном противоречии с традицией европейского гуманизма Нового времени: немецкие войска на Востоке «ведут себя, как полчища Чингисхана». Это было вызвано расовыми взглядами Гитлера; в угоду этим взглядам насилие специально культивировалось в войсках, а не появилось там спонтанно. Кайзеровский генерал Эрих фон Людендорф в мемуарах справедливо указывал на то, что в России в Первую мировую войну немецкие оккупационные власти вели себя исключительно лояльно по отношению к гражданскому населению. К примеру, на еврейский праздник в 1917 г. тыловые службы рейхсвера для выпечки мацы раздавали верующим евреям муку.

В отличие от Первой мировой войны, на востоке Европы, на Балканах, иногда в Италии вермахт свирепствовал, утратив всякие этические ориентиры. Это отношение солдат к населению оккупированных территорий породило соответствующее отношение к солдатам вермахта. Даже известный своими симпатиями к национал-социализму командующий 6-й армией генерал-фельдмаршал Рейхенау писал в памятной записке: «Последний русский крестьянин теперь понял, что немцы пришли в его страну не для того, чтобы освободить его от большевизма, — они преследуют свои собственные цели. Высказывания и действия руководящих работников рейха определенно показывают, что Украина для них — это колония, что интересы местного населения их совершенно не волнуют, что голодная смерть или гибель миллионов украинцев не имеют для немцев никакого значения. В связи с тем, что быстрого окончания восточного похода не предвидится, наше отношение к местному населению нуждается в пересмотре». Гитлер, разумеется, игнорировал слова верного и лояльного ему генерала.