litbaza книги онлайнРоманыОтветный темперамент - Анна Берсенева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 70 71 72 73 74 75 76 77 78 ... 96
Перейти на страницу:

«Ты хотела знать, как он погиб? – Она услышала суровый голос у себя внутри, но это был не ее голос. – Что ж, смотри!»

Теперь она видела поле сверху, с птичьей высоты. И, несмотря на такой дальний взгляд, видела Диму ясно, как будто он стоял прямо перед нею. Она видела его лицо – оно было темным от пороховой гари, и глаза казались на нем совсем светлыми. Странно, но взгляд их был не тревожный, не испуганный и не суровый, каким мог бы он быть в бою, а такой, который Таня знала всегда: ясный, серьезный, внимательный. Дима смотрел вперед, на поле, которого Таня теперь почему-то уже не видела, только догадывалась, что там происходит что-то страшное. Конь бился рядом с ним на развороченной земле – она не видела и коня, но знала, что он там, потому что оттуда, от земли, раздавался предсмертный конский хрип.

Дима смотрел вперед этим своим единственным, ясным, любимым взглядом, смотрел на Таню, она видела его лицо прямо перед собою и всего его одновременно видела с высоты, она хотела вскрикнуть, ворваться в ту страшную жизнь, которую ей вдруг показали, – и не успела. Визг и свист раздались снова, и после них… Все пространство, которое она видела, в котором был Дима, мгновенно сделалось одной сплошной черной стеной, а потом – бездонной черной ямой.

И над этой черной ямой раздался ее крик, и яма эта стояла у нее перед глазами, когда она, вся дрожа, мокрая от холодного пота, сидела на кровати и сжимала руки, как будто надеялась, что физическая боль, которую она сама себе причинит, сможет вырвать ее из этого ужаса.

«Я не верила, что он может погибнуть! – сквозь рвущиеся изнутри слезы подумала она. – Он казался мне само собой разумеющимся, я не замечала его, как… Как небо не замечала, как папу, я ведь и папу не замечала в своей жизни, просто было в сердце, что он есть, всегда был, и есть, и будет… А его нет! И Димы нет. Он погиб, Дима, потому что я не думала о нем, ничего о нем не понимала!»

Она вспомнила, как он уходил тогда в Тамбове по улице, ведя коня в поводу, а она смотрела ему вслед и уверена была, что он не погибнет. Какая глупая, подлая, хранящая себя в покое уверенность!

«Я ничего не понимала в своей жизни, – с отчаянием, с ненавистью к себе думала Таня. – Ничего, что было в ней главным, что счастьем было, единственным счастьем…»

Все воспоминания, которые до сих пор лежали в ее душе под спудом, которые она не позволяла себе оживлять – потому, наверное, что понимала свою страшную ошибку и свою вину, – все они теперь вырвались на волю и заполнили, ей казалось, не только всю ее внутри, но и все пространство вокруг.

Она вспоминала теперь все, что казалось ей когда-то маловажным, что не замечалось даже. Вот, вспомнила, как Дима попросил, чтобы она проводила его тогда в Тамбове до улицы. Ведь ей тогда грустно становилось, как только она думала о последней минуте – когда он выйдет из комнаты, и она опять останется одна, – и он понял это, почувствовал, как всегда чувствовал все, что происходило с нею, и убрал эту тягостную минуту, растворил ее в утреннем воздухе, сделал незаметной, долгой, длиною с улицу – и исчез в утреннем тумане с той же легкостью, с какой вошел когда-то в Танину жизнь.

Он делал все, чтобы ее жизнь была легкой и счастливой, но мало он мог для этого сделать, потому что она не замечала его в своей глупой девической слепоте, считала само собой разумеющимся, что он есть на свете.

А теперь его нет, и жизнь ее пуста. И другою уже не станет, потому что она сама отказалась от счастья, которое судьба преподнесла ей ни за что, с немыслимой щедростью.

Таня встала, открыла ящик письменного стола. Папка с рисунками, которую Дима оставил ей в Тамбове, лежала под тетрадями студенческих конспектов. Она вынула эту папку, открыла.

На всех рисунках была она. Таня ни разу не видела, чтобы Дима рисовал ее, но она была на всех рисунках, которые он, получается, делал по памяти.

Вот она склонилась над партой, грызет прядь волос, мама все время пыталась ее отучить от этой привычки, и сердито хмурится, наверное, не может решить какую-нибудь задачу или построить сечение пирамиды, ну да, ей никогда не удавались эти дурацкие сечения, и Дима строил их в школе за нее.

Вот она сидит на веранде тавельцевского дома – Дима несколько раз провожал ее в Тавельцево, и родители всегда оставляли его ночевать, и они до утра сидели на веранде, слушали ночных птиц и разговаривали о чем-то бесконечном, сложном, не связанном ни с чем обыденным и очень для Димы важном. Он всегда рассказывал ей о том, что было для него важным, а ей так легко и счастливо было слушать его, разговаривать с ним, что она думала, так будет всегда – ведь жизнь бесконечна.

Вот она сидит у родника, вот запускает змея над оврагом в Коломенском, вот смотрит на воду Москва-реки с речного трамвайчика, вот плачет на перроне Белорусского вокзала… Он смотрел на нее каждую минуту, когда она была рядом, и думал о ней каждую минуту, когда не видел ее.

А ей, чтобы увидеть его теперь, чтобы посмотреть в серьезные его глаза, приходится заглядывать в дальнюю область, за облачный плес, как пелось в песне, которую они оба любили. Там, за этим плесом, и осталось ее счастье, и к этому счастью – она надеялась – ей когда-нибудь все же позволят вернуться.

Часть третья
Глава 1

Заканчивалось лето. Ночи стали холодными, и начались дожди.

Ольга с грустью думала, что скоро ей придется вернуться из Тавельцева в Москву. Одинокая жизнь, которую она вела все лето, ей не надоела, и это ее даже беспокоило. Впрочем, беспокоило не слишком: она не считала, что должна оправдываться перед собою или тем более еще перед кем-либо за то, что ей не хочется на работу, не хочется никого видеть и не хочется думать о будущем.

Она знала, что многие женщины, оказавшиеся в ее положении, то есть по разным причинам оставшиеся в ее возрасте без мужа, впадают в лихорадочное состояние, которое гонит их в постель или даже в дом первого попавшегося мужчины. Скорее, скорее, ведь годы идут, еще немного, и никто в твою сторону не глянет! Раньше Ольга относилась к этому с пониманием, но теперь, когда она могла судить по собственному опыту, такое состояние казалось ей странным.

Очередной мужчина – зачем?

Чтобы строить вместе жизнь, растить детей? Рожать в ее возрасте, пожалуй, безответственно, а главное, все это у нее уже было. И общая жизнь, и ребенок, любовно взращиваемый вместе… Она не думала, что это можно повторить, и, главное, повторять это ей не хотелось.

Ожидать, что посетит ее вдруг безумная любовь? Безумие такого рода ее уже посещало, иначе не назовешь то, что она испытала к Сергею. Ольга до сих пор с отвращением вспоминала себя в то время и происходившее с нею тогда любовью не считала.

Оставался, получается, только секс. Но когда она думала об этом, в ее памяти сразу вставало лицо Андрея – печать разочарования, которая легла на его лицо, когда он увидел, что ее некстати выписали из больницы…

В общем, она жила как живется и находила, что это неплохо. Хотеть чего-то большего, чем «неплохо», казалось ей теперь странным.

1 ... 70 71 72 73 74 75 76 77 78 ... 96
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?