— Я не могу, — вздохнула Портия. — В редакции журнала мне поручили взять интервью у множества знаменитостей, пока я здесь.

— Нет, ты ненавидишь Лос-Анджелес. Это никогда не изменится, — засмеялась Сюзи. — А что не так с Пирсом? На прошлой неделе ты считала его лучшим мужчиной на земле.

— Он самодовольный педант, параноик и ханжа в сексе, и он всегда заказывает самые нелепые и самые полезные блюда, которые только можно найти в меню ресторана — на двоих. Прошлым вечером я ела пюре из моллюсков, лазанью с морскими водорослями под соусом из манго, и желе из шпината.

— Фу!

— И Сюзи, он женат!

— Значит, вот в чем дело, дорогая. — Сюзи понизила голос, в котором зазвучало строгое предупреждение и ни малейшего намека на жалость.

— Да, я все прекрасно понимаю, честное слою. Но почему он продолжает вести себя как женатый мужчина, когда его супруга находится на другом континенте? Боже, мы живем в разных гостиницах, и он не водит меня ни в одно приличное место из страха, что его узнают. Он ведет себя еще хуже, чем в Англии. Каждый раз, когда я прикасаюсь к нему, он почти хватает тряпку, чтобы стереть отпечатки моих пальцев.

Сюзи вздохнула и опустила трубку, чтобы приказать кому-то замолчать.

— Послушай, дорогая, он лишь становится благоразумным и осторожным. Они все так делают — от шока и страха. Вскоре они начинают оплачивать счета отелей наличными, записываться на вечерние курсы, чтобы обеспечить себе алиби, и представлять тебя своим знакомым, с которыми вы по случайности сталкиваетесь в ресторанах, как своего торгового агента, чтобы замести следы. Могу поспорить, он все тебе компенсирует. И помни, что Топаз намного больше известна в Америке, чем здесь.

Портия кусала губы.

— Это другое. Он не особенно популярен здесь, дорогая. Мистер Топаз Фокс получает не самый лучший столик в ресторане.

Сюзи засмеялась.

— Как дела у тебя? — Портия достаточно поиздевалась над Пирсом, чтобы он снова начал ей нравиться.

— О, как всегда. — Сюзи явно смотрела на часы. — Хотя, вчера у меня был крайне интересный разговор по телефону. Помнишь, я упоминала Дэна Нишема? Я пыталась свести вас.

— Тот самый Дэн, который устроил очень интимную встречу с подругой моей маленькой сестры в моей квартире. Я даже передавала его письма.

— Разумеется, ты свела их, не так ли? Он умолял нас обеих, я совсем забыла. Боже, это становится еще более интересным!

— Почему?

— Он сгорает от желания узнать все о Феликсе.

— О том самом Феликсе? О скользком мистере Сильвиане?

— Да, моя дорогая. Конечно, Дэн пытался не показать, насколько он в нем заинтересован, но у меня сложилось отчетливое представление, что маленькая подружка твоей сестры… как ее зовут?

— Фредди.

— Фредди? Я думала, Фоби или что-то в этом роде. В любом случае у меня сложилось впечатление, что она впутана в это историю, и Дэн безумно…

— Но это невозможно!

— Что?

— Саския рассказала ей обо всем, что произошло между ней и Феликсом — мы с мамой все выходные пытались подслушать их разговор. Фоби никак не может быть связана с Феликсом, если только…

— Если только что?

— Нет, ничего. Это слишком невероятно. Должно быть, Дэн ошибается.

— Возможно. — В голосе Сюзи звучало сомнение. — Значит, ты ничего не слышала? Саския ни разу не упоминала имя Фоби в связи с Феликсом?

— Нет. — Портия провела ладонью по ноге, чтобы проверить гладкость кожи. — Сюзи, ты что-то знаешь, но не хочешь мне говорить?

— Хотела бы я, чтобы так оно и было, — спокойно ответила та. — Кстати, еще новость, но не очень хорошая. Нишемы собираются купить дом твоих родителей.

— Дайтон?

— Да. Мне жаль, дорогая.

— Мне нет. — Портия теребила в руках покрывало. Папа вне себя от радости. Если он примет предложение Нишемов, это его спасет. — Что мне делать с Пирсом, Сюзи? Мне бросить его или остаться с ним и попросить его платить за мою квартиру?

— Портия!

— Послушай, дорогая, если я стану любовницей, то получу все — деньги, драгоценности, не говоря уже о новенькой блестящей «ауди», как у принцессы Дианы и тряпок от Версаче. Если мое сердце будет истекать кровью, то самое меньшее, что я могу сделать, это вытянуть из Пирса как можно больше денег.

— Нет, нет, нет! — крикнула Джин, распугав собак, лежавших под кухонным столом. По каменному полу застучали когти. Теббит залаял как сумасшедший и взвился в воздух, оттолкнувшись всеми четырьмя лапами, словно кошка, которая прыгнула на раскаленную плиту.

— Если ты собираешься закатить истерику, то мы обсудим все вечером. — Тони не поднимал взгляда от газеты «Дейли телеграф», опуская нож в баночку с джемом. — И сделай так, чтобы прекратилось это проклятое вытье.

— Я не закатываю истерику, Тоник. — Джин резко ударила Теббита ногой и тут же подхватила его на руки, чтобы извиниться, не обратив внимания на просьбу Тони выключить радиоприемник. — Не могу поверить, что ты сбросил на меня эту бомбу даже без предупредительного выстрела. Я не могу осознать это, не говоря уже об истерике. Боже, как бы мне хотелось, чтобы у тебя было чувство юмора, тогда я бы сказала, что ты неудачно пошутил.

— Разумеется, я не шучу, Джин. — Тони хладнокровно намазывал тост. — Боже, все давно это поняли. Ради бога, я даже написал Регу рекомендации.

— Что? — Джин внезапно притихла, и Теббит попытался освободиться из ее рук.

— Ты единственный человек, который продолжает закрывать глаза на очевидные факты, — сказал Тони с язвительностью человека, который слишком долго скрывал правду. — Если мы сейчас не продадим этот дом, то его в любом случае заберет банк. У нас нет выбора, черт возьми!

— Его же не смогут у нас забрать, Тоник? — Голос Джин опустился до испуганного хриплого шепота. — Ты платишь по ипотеке теми деньгами, которые остались после смерти твоего отца…

— Сейчас эти деньги гарантируют возврат займа компании!

— Боже! Какого займа?

— Если бы ты проявляла хотя бы немного интереса к нашим делам, то знала бы о нем, черт возьми! — Он открыл страницу с новостями спорта и начал изучать результаты последних игр в крикет.

— Ты не можешь так со мной поступить, Тони, — хрипло прошептала она. — Мы должны все обсудить.

— Нам нечего обсуждать. — Он вздохнул и посмотрел на нее поверх очков для чтения. Джин внезапно показалось, что кожа его лица обвисла в неравной борьбе с земным притяжением, и он стал похож на бульдога. — Если к концу сентября мы не получим полмиллиона, то обанкротимся. Мы ничего не можем инвестировать, Джин, — у нас ничего нет.

Он заставил себя улыбнуться.