Как и Рамакришна, Наг Махашей был выше религиозных предубеждений и не делал различий по существу между индусами, мусульманами и христианами. Проходя мимо мечети, он отвешивал земной поклон, проходя мимо церкви, произносил имя Иисуса. После смерти Рамакришны он несколько раз заезжал в Дакшинешвар, но только однажды решился зайти в комнату Учителя – ему это стоило такой боли, что вторично он уже не мог заставить себя переступить ее порог. Он издали кланялся в сторону комнаты и поспешно уходил. Он посещал Сараду, Святую мать, и монастырь в Аламбазаре, но ни за что не соглашался переночевать там: ведь Рамакришна сказал, чтобы он оставался в миру, а Наг Махашей исполнял все наставления Учителя буквально.

Когда Наг Махашей умер в декабре 1899 года, вся Бенга-лия уже почитала его как святого.

…Гириш Чандра Гхош родился в 1844 году в Калькутте, в районе под названием Багбазар. Он с детства остался сиротой, рано женился, но женитьба не внесла стабильности в его жизнь. Гириш был натурой богатой и противоречивой – очень талантливый драматург, актер и автор множества песен, он тяготел к религии, но в то же время, был человеком скептического интеллекта, впитавшего в себя западные идеи. К тому же Гириш отличался необыкновенно крепким здоровьем и неуемной чувственностью. Гхошу приходилось зарабатывать на жизнь скучной конторской работой, и он часто переходил с места на место. Свободное время он делил между занятиями литературой, игрой в любительском театре, розыгрышами приятелей и всякого рода беспутствами, в которые погружался с головой. Потом его начинали терзать угрызения совести, и вчерашний гуляка уходил в почти аскетическую жизнь. Но хватало его ненадолго. Он был самым настоящим богемным художником, что никого не шокировало бы в европейских столицах. Однако в Калькутте, вопреки иноземным влияниям все еще соблюдавшей строгие правила индусского этикета – если не на практике, то, по крайней мере, в теории, – такой типаж был еще диковиной!

В случае с Гиришем талант и беспутный образ жизни в конечном итоге более или менее уравновесились – он продолжал и гулять, и работать в театре. К тому времени как ему перевалило за тридцать, за ним прочно утвердилась репутация одного из основателей современной бенгальской драматургии. Бенгальская драматургия столетиями практически не существовала – а тут появился Гириш с его плодовитостью, с его пьесами на бенгальском языке, стихотворными пьесами шекспировского толка на исторические и религиозные темы, со злободневными социальными пьесами, написанными живым разговорным языком. Гириш и обучал актерскую молодежь, обожавшую его, и сам играл в собственных постановках. Поразительно многообразный актер, он играл по нескольку ролей в одной постановке. В 1883 году на его средства и под его руководством в Калькутте открылся Стар-театр, ставший пионером современной бенгальской сцены.

Однако все это время в Гирише продолжали противоборствовать две склонности – тяга к богопочитанию и скептическое отношение к религии. В статье, которую Гириш написал много лет спустя, он откровенно рассказал о своем душевном состоянии перед встречей с Рамакришной:

«В час кризиса я вопрошал себя: а есть ли Бог? Вслушивается ли он в людские молитвы? Указывает ли путь из тьмы к свету? И разум отвечал мне: да! Я закрывал глаза и молился: „О Боже, если ты есть, проведи меня через жизнь. Дай мне пристанище, ибо я нуждаюсь в нем…" Но ведь на протяжении многих лет я не расставался с сомнениями, я упрямо доказывал, что Бога нет… И сомнения снова одолевали меня, хоть мне и недоставало отваги прямо утверждать, что Бог не существует».

Точная дата встречи Гириша с Рамакришной не поддается установлению. Но когда бы она ни состоялась, удачной она не была. Гириш читал в газетах, что в Дакшинешваре живет какой-то святой и у него часто бывает Кешаб Сен со своими последователями. Гириш иронически воспринял восторги Брахмо самаджа по поводу святого, решив, что это очередная липа. Тем не менее, узнав, что Рамакришна собирается приехать в дом знакомого адвоката, жившего по соседству, Гириш все-таки пошел посмотреть, что это за святой. Уже смеркалось, и в гостиную вносили зажженные лампы. Рамакришна же все спрашивал:

– Сейчас вечер?

Гиришу никогда раньше не случалось видеть людей в сверхсознательном состоянии, а Рамакришну оно часто заставляло утрачивать представление о том, где он и что происходит. Гириш увидел только странного на вид человека, который спрашивал, вечер ли сейчас, когда перед самым его носом горела лампа. Можно понять скепсис и насмешливость Гириша. «Претенциозное актерство», – сказал он себе и ушел.

Вторично Гириш увидел Рамакришну уже в 1884 году в доме у Баларама Боса, и на этот раз Рамакришна произвел на него куда более благоприятное впечатление. Он ожидал, что Рамакришна поведет себя как полагается по правилам святому человеку – будет величественно сидеть в высокомерном молчании. Однако Рамакришна приветствовал входящих гостей смиренно и почтительно, кланяясь каждому чуть не до земли. Рядом с ним сидела танцовщица по имени Бид-ху, которая пела ему религиозные гимны. К Гиришу подошел кто-то из его старых приятелей и шепнул на ухо, что танцовщица наверняка любовница святого, поэтому он так смеется и шутит с ней. Гириша почему-то разозлила инсинуация, он не мог поверить в такое. Вместе с тем он был далеко не убежден, что перед ним настоящий парамахамса. Когда другой его приятель, на которого Рамакришна впечатления не произвел, сказал, что с него лично хватит и он пошел, Гириш отправился вместе с ним. Ему как бы и хотелось остаться, но он даже самому себе не признавался в этом.

Всего несколько дней спустя, 21 сентября 1884 года, последователи Рамакришна привели его в Стар-театр посмотреть пьесу Гириша о жизни Чайтаньи. Гириш прогуливался в садике перед театром, и один из рамакришновской компании обратился к нему:

– Учитель пришел на вашу пьесу. Мы еще не взяли билеты и подумали, что с вашей стороны было бы любезностью пригласить его.

Гириш на это ответил, что Рамакришне билет не нужен, а вот остальным придется билеты взять.

Он пошел навстречу Рамакришне, но поклониться ему не успел – тот опередил его своим поклоном. Они долго раскланивались, пока Гириш не решился положить конец церемонии и не повел Рамакришну в ложу. Гиришу в тот вечер нездоровилось, поэтому, всех усадив, он ушел домой и не слышал восторженных замечаний Рамакришны по поводу пьесы, не видел, как часто тот впадал к экстатические состояния. Когда Рамакришну потом спросили, как понравилась постановка, он ответил:

– Мне показалось, что представление – сама реальность. Через три дня Гириш, сидя на веранде в доме приятеля, вдруг увидел идущего по улице Рамакришну. Они обменялись приветствиями. Гиришу сильно хотелось спуститься к нему, но он удержался. Однако скоро прибежали сказать, что Рамакришна просит о встрече с Гиришем. Гириш отправился к Балараму, у которого тот находился. Рамакришна был в полусознании и, будто отвечая на невысказанный скепсис Гириша, пробормотал:

– Нет, это не притворство, это не притворство. Вскоре нормальное сознание вернулось к нему. Гиришу всегда хотелось найти себе гуру, хоть он и упорно отказывался поверить, что один человек способен занять такое место в душе другого. Но тут он спросил Рамакришну: