— Мне нужна мелочь, — сказал Том бармену Бобу Хиллу, горькому пьянице со слезящимися глазами и красным лицом. — Монеты по двадцать пять центов, расплатиться с корейцами.

— Я завязал разменивать деньги для прачечной два часа назад. Эти отморозки вытряхнули из меня все до последней монетки.

— Верующие отморозки! — крикнул пропойца по имени Каннингем. — Они глотают мелочь, как облатки для причастия. И хлещут священное пиво.

— Мне нужно всего две монеты, — сказал Том.

— У меня нет ни одной, — покачал головой Боб Хилл. — Ни единой. Они забрали всё подчистую.

Он принялся вытирать стойку, и Том сказал:

— Господи, в этом городе стало просто некуда ткнуться.

Хилл прислонился к стене с полотенцем в руках и пожал плечами:

— Если они хотят выпить, ради бога, чем больше, тем лучше, добро пожаловать, выкладывайте денежки, но разменивать им деньги — увольте. Здесь им не банк.

— Святая вода! — рявкнул Каннингем. — Из-за нее они все заработают болотную лихорадку. Или глистов.

Безработные лесорубы у стойки и за столиками негромко переговаривались.

— Я поклоняюсь идолам, — сказал один. — Эй, одолжите пару монет по двадцать пять центов, — крикнул другой. — Черт возьми, Том, сядь и выпей! Не стой над душой, ты действуешь мне на нервы.

— От святой воды их всех проберет понос, а нам придется убирать с улиц их дерьмо.

— Помолчи, Каннингем! Кросс католик.

— Да пошли вы все! — сказал Том.

Он вышел на улицу. Перед прачечной какая-то женщина разменяла ему пару долларов. Густо наложенные тени для глаз придавали ее облику нечто трагическое и призрачное, вызывая мысль о покойниках. Тех, что поднимаются из могил. Может быть, такое и вправду случается. Но, хотя она напоминала покойника и выглядела одинокой и покинутой, в ее нелепом кошельке из искусственной кожи нашлась целая стопка монет по двадцать пять центов в банковской упаковке.

— Мужчины не ходят в прачечную, — сказала она Тому. — Они не умеют обращаться со стиральными машинами.

— Нужно просто немного поэкспериментировать, — ответил он. — Нажать любую кнопку и посмотреть, что будет.

Он опустил в щель монеты и запустил сушилку. Одинокая мертвая женщина разбирала свое белье, укладывая его в пластиковую корзину. В ее одежде и резком запахе духов было что-то тошнотворное.

— Вы уже запаслись святой водой? — поинтересовалась она.

— Какой святой водой? — спросил Том.

— Я думала, вы ходили сегодня в лес.

— Нет, ночью я работал, и днем мне надо было поспать.

— Так вот, сегодня Энн нашла в лесу святой источник.

— Что значит «нашла святой источник»?

— Она принялась копать землю, как Бернадетта из Лурда, и оттуда хлынула вода.

У мертвой женщины были длинные искусственные ногти и ресницы, и все, что она говорила, вызывало у Тома подозрение и недоверие. Точно ее слова были такими же фальшивыми, как и ее внешность.

— Мы стояли в очереди два часа, — сообщила она Тому. — Потом мы наполнили этой водой бутылки. Целительной водой из источника.

— Целительной? И что, были те, кого она исцелила?

— Полным-полно.

— Это правда?

— Здесь происходят настоящие чудеса.

— Это правда? — снова спросил Том.

Женщина распушила ресницы кончиком искусственного ногтя. Тому было неприятно смотреть на ее макияж — казалось, краска въелась ей в кожу. Ее глаза увлажнились, и с ресниц на роговицу упал маленький черный кусочек туши. Она заморгала, пытаясь избавиться от него.

— Я вижу, вы мне не верите, — сказала она. — Но, клянусь Иисусом, это действительно так. Но, может быть… погодите… Вы чувствуете, что спасены?

— Не знаю.

— Если бы это было так, вы бы знали.

— Значит, нет.

— Я буду молиться за вас.

— Вы не первая.

— Вы говорите таким тоном, точно вашей душой завладел дьявол.

— Думаю, так оно и есть, — сказал Том и улыбнулся.

Мертвая женщина сокрушенно покачала головой и снова взялась за свое перепутанное белье: мужские трусы, кухонное полотенце, темные брюки, гольфы. «Пластическая операция, — подумал Том. — Она сделала пластическую операцию, а потом по ее лицу прошлись шлифовальным диском, и ее черты стерлись».

— Послушайте, вы говорили, что там происходили чудеса. Кто-то исцелился. Вы упомянули про чудесное исцеление, — сказал он.

— Благодарение Богу.

— Расскажите, что там происходило.

— Стали хромые ходящими, а слепые видящими, больной ребенок очистился, а блуждающий во тьме вернулся на путь истинный.

— Все это было на самом деле?

— Господь милостив.

— И слепой снова начал видеть?

— Там был запойный пьяница, который тут же преобразился. И мужчина, который пожертвовал сто долларов на будущую церковь. И ребенок с псориазом, которого исцелила святая вода. И женщина с артритом, которая излечилась!

— А что насчет слепого?

— Я уверена, если бы там были слепые, они бы прозрели, омыв глаза этой водой.

— Значит, слепых не было.

— Вы бы видели, как женщина с артритом отплясывала румбу!

— И все-таки слепых не было.

— Все старались набрать немножко воды про запас. Представляете, завтра они собираются закрыть территорию. Они хотят поставить там знаки «Проход воспрещен», и доступа к источнику больше не будет.

Она уложила в корзину последние вещи. Том подумал, что, если взять шланг, можно в два счета смыть с ее лица грим сильной струей воды и посмотреть, на кого она похожа на самом деле. Интересно, сколько времени она тратит каждое утро, чтобы сделать себе такое лицо? И ведь каждый вечер его приходится смывать на ночь! Ему пришло в голову, что под толстым слоем косметики прячется чья-то морщинистая бабушка. Он представил, как она сидит на диване с вязанием, собирает в компании подруг лоскутное одеяло и ест с подноса в доме престарелых. Не присматриваясь, можно было принять ее за обыкновенную шлюху лет сорока с лишним, этакую Иезавель у стиральной машины, но стоило приглядеться — и перед вами была старуха, отчаянно стремящаяся помолодеть. Привыкшая маскироваться везде и всюду. С трудом нагнувшись, она подняла корзину, и сказала:

— Я буду молиться за вас.

— Это не повредит, — ответил Том.

Женщина ушла. Том загрузил темные вещи и уселся на машину, слушая, как вращаются барабаны сушилок и полощется белье в стиральных машинах. В прачечной было тепло и уютно, и ему не хотелось уходить. На пороге появилась еще одна женщина, которая стала озираться в поисках свободной машины.