– О божество мое! – шептал он, не помня себя, стараясь заглянуть в ее глаза, в которых он читал отражение того, что так красноречиво говорили его собственные. – Никогда не думал я, что окажусь слаб и в то же время испытаю столько радости. Хотя я рискую своею жизнью и своей миссией, но в эту минуту я ни о чем не жалею. В эту минуту ты меня любишь, не так ли? Иначе все поцелуи на свете лгут и все глаза также лгут. Скажи мне сама, дорогая, правда ли, ты любишь меня, или это все прекрасный сон?

– Неужели вы хотите, чтобы уста мои повторили словами то, что уже выразили на деле? – ответила она шепотом, как будто едва владея собой.

– Я не убивал твоего брата, – продолжал он, все еще глядя ей в глаза. – Этому ты должна верить, но мне кажется, что даже если бы нас разделяла кровь твоего брата, так и то ты все же должна была бы любить меня.

Она ничего не отвечала, и, когда он опять хотел заговорить, она прижалась своими устами к его устам и таким образом заставила его замолчать.

Потом вдруг по мановению ока она изо всей силы оттолкнула его от себя и осталась стоять, прислушиваясь к чему-то.

По дороге слышен был топот конских копыт. Мерриот быстро поднялся с колен, обернулся и пошел навстречу Боттлю, входившему в дверь.

– Все готово к отъезду, сэр, – сказал Боттль.

– Мы никуда не поедем, – спокойно ответил Мерриот, стараясь не выдать своего волнения. – Мы останемся здесь на всю ночь и, может быть, еще дольше.

– Останемся здесь? – спросил Кит, с удивлением глядя на Мерриота.

– Пусть Антоний отведет лошадей обратно в конюшни, а затем… – Мерриот чувствовал, что удивление Боттля было так велико, что он должен дать ему какие-нибудь объяснения относительно такой быстрой перемены своего решения, и поэтому, ни минуты не медля, он прибавил решительно: – А затем мы должны приготовить здесь все, чтобы выдержать в этом доме осаду. Иди вниз и пошли сюда Френсиса и Тома Коббля, а все остальные пусть ждут моих приказаний.

Кит исчез, он сразу понял теперь намерение Мерриота. Слово «осада» объяснило ему все. Десять дней были необходимы для спасения сэра Валентина; прошло уже четыре дня, четыре еще понадобятся, чтобы вернуться обратно во Флитвуд, и, таким образом, надо обеспечить себе еще всего два дня. Если удастся удержаться в этом доме в продолжение двух дней, миссия их будет исполнена и сэр Валентин спасен.

Но что же потом будет с Гелем и со всеми ими? Теперь не время было думать об этом.

Анна, в свою очередь, не знавшая ничего об этих знаменательных десяти днях, радовалась тому, что задержала Геля и, таким образом, дала его преследователям возможность догнать его, достигла цели, к которой стремилась и ради которой вынесла столько за последние дни. Она ни единым движением не выдавала того, что происходило в ней в эту минуту.

– А теперь, сударыня, – сказал Гель, обращаясь к ней, – скажите мне, что я могу сделать для вас. Я не умею обращаться с больными. Может быть, кто-нибудь из моих людей сумеет.

– Нет, – ответила она сонным голосом, – мне нужны только отдых и покой. Вся моя болезнь заключается в том, что я смертельно устала. Единственное средство против этой болезни – сон.

– Перенести вас на вашу постель?

– Как хотите.

Как только он перенес Анну в ее комнату и положил на постель, она, казалось, сразу погрузилась в сон, от которого ждала подкрепления своих сил. Он посмотрел немного на нее, но не осмелился нарушить ее покоя новой лаской; услышав шаги в соседней комнате, он вышел туда и увидел Френсиса и Тома.

– Ваша госпожа спит, – сказал он, обращаясь к пажу. – Оставьте дверь к ней открытой, чтобы вы могли слышать, когда она позовет вас. И ни на одну минуту не выходите из этой комнаты. Если что-нибудь понадобится, пусть Том придет сказать мне.

Затем он быстро спустился вниз к людям, уже ожидавшим его по приказанию Кита. Огонь в камине ярко горел, кое-где виднелись зажженные факелы. Мерриот, видя, что Антония и Бунча еще нет, так как они отводили лошадей в конюшню, подождал их возвращения, прежде чем начать свою речь. Когда они наконец пришли и закрыли за собой дверь, он подошел к своим людям и сказал им:

– Ребята, в четырех милях от нас находится группа всадников; весьма возможно, что это – Румней и его шайка, а может быть также, что это – гонцы королевы, посланные сюда с приказанием арестовать меня. Если это Румней, самое благоразумное встретить его за стенами этого дома, так как он не посмеет напасть на нас открыто, чтобы не привлечь шерифа и его людей. Если это те, кто задался целью арестовать меня, от них мне нечего ждать пощады. Те будут преследовать меня до конца или уморят меня голодом. Если они увидят, что вы являетесь моими помощниками, весьма возможно, что вас ждет за это виселица. И поэтому я даю вам право сейчас же покинуть меня. Я уверен в том, что никто из вас не будет так низок и не воспользуется своей свободой, чтобы предать меня в руки правосудия, и поэтому я отпускаю всех тех, кто пожелает уйти, но уходите сейчас, так как с той минуты, как я стану готовить этот дом к ожидаемой осаде, я застрелю всякого, кто захочет выйти из него.

Может быть, из чувства привязанности к Мерриоту, может быть, из боязни попасть в руки Румнея или потому, что самым безопасным казалось остаться в стенах этого крепкого, надежного убежища, но никто из присутствовавших не шевельнулся.

– Честные и добрые малые! – воскликнул Гель, подождав немного. – Благодарю вас от всей души. Может быть, мне удастся спасти вас, если даже меня самого схватят. Но теперь к делу! Боттль, отправляйся сейчас на поиски бревен и досок, пусть Оливер поможет тебе. Если готовых досок нет, руби что хочешь и чем хочешь, но чтобы у меня были доски и бревна, которыми мы заколотим все окна и двери со стороны улицы. А пока мы займемся тем, что забаррикадируем мебелью все, что можем. Когда досок будет довольно, все станут помогать нам в нашей работе.

– Там около конюшен целый склад бревен и досок, – сказал Оливер.

– Прекрасно. В какую же дверь легче всего внести их?

– В маленькую дверь в кухне, она ближе всего к конюшне, но она заперта и заложена крюком.

– В таком случае отопри ее, зато запри хорошенько дверь в конюшни, чтобы сохранить наших лошадей. Пусть они там и остаются нерасседланными. Мы должны здесь продержаться по крайней мере два дня. А теперь за дело, ребята, только раньше выложите вот сюда, на стол, весь запас ваших ружей, кинжалов и пороха, чтобы я знал, сколько у нас всего этого добра и хватит ли его на все время осады. Слава богу, что погода такая плохая, это значительно облегчит нам задачу, так как мы все время будем находиться под кровлей, а наши преследователи – под открытым небом.

Раненые улеглись опять на полу, здоровые принялись за работу, а Гель и Кит стали осматривать оружие и амуницию. Кроме кинжалов и мечей налицо имелось несколько револьверов, ружей и пистолетов.