– Какая уж тут статистическая вероятность? Нам нужен только один! А он может скрываться как среди сотни, так и среди группы из пяти нелюдей.

– И то верно, – признал Эйтен. – Чейс, ты следующий?

– А смысл? – со скучающим видом поинтересовался Чейс Прокс. – Курупира почти не отличаются от обычных людей.

Он помогал Эйтену, временно взяв на себя обязанности Лантеуса. Это было очень кстати: без него леший запутался бы в списках, именах и адресах. Поладить с ним Эйтену было несложно: лешие и курупиры были во многом похожи.

Его проверка и правда была бы напрасной тратой времени, поэтому Эйтен, уставший от всего этого балагана, собирался просто поставить отметку напротив его имени, но тут вмешалась Джесс.

– Но все-таки отличия есть, и нам хотелось бы их видеть.

– И какие там отличия! – отмахнулся Чейс. – Что я, в дерево превращусь?

– Да, отличия небольшие, – кивнула Джесс. – Курупира частенько обманывают этим людей. Но охотники за нечистью наловчились вычислять вашего брата: у курупира стопы повернуты в противоположную сторону.

– Вот и я о том: это никак не похоже на существо, которое мы ищем!

– Ладно тебе, Джесс, это же мелочь, – заметил Эйтен, устало потирая виски.

Но Джесс была неумолима:

– Вот именно, мелочь, на демонстрацию которой уйдет от силы минут пять. Просто снимите сапоги и позвольте ногам принять естественный вид.

– Зачем это вам? – удивился Чейс.

– Всегда хотелось увидеть, – невозмутимо отозвалась она. – Ну же, покажите!

– Придется показать, – вздохнул Эйтен. – Ты ведь видишь, она не даст мне просто вычеркнуть твое имя!

Чейс должен был посмеяться над этим вместе с ними, снять сапоги и выполнить просьбу Джесс. Леший и мысли не допускал, что может быть иначе. Однако курупира медлил, переводя озлобленный взгляд с девушки на лешего и обратно.

И тут Эйтен понял, что это не шутка.

– Чейс?.. – только и сумел произнести он.

Чейс ответил не сразу. Он низко опустил голову и глухо рассмеялся.

– А ведь все шло так хорошо! Я знал, что зайчиха не запомнит меня. Она и не запомнила. Но запах этой красной обезьяны… Это и правда был дьявол в мелочах!

Когда он снова поднял голову, Джесс увидела, что он тает, распадается на части. Ткани стекали с его тела, но совсем не так, как разлагается человеческая плоть. Казалось, что он просто плавится – как восковая фигурка, попавшая в пламя свечи.

Только пламени не было. Было лишь существо, которое наконец решило сбросить маску. С его головы опали волосы, как сухие листья, сероватая кожа ручьями стекла вниз, за ней последовали мышцы, оголившие кости. Но и кости ему были не нужны – они расплывались, рассыпались ненужным мусором.

Значение имела только центральная часть туловища, то место, где грудная клетка переходит в живот. Потому что когда все остальное исчезло, там осталось кое-что живое.

Оно было большим и бесформенным, пульсирующим жизнью, но вместе с тем лишенным всех признаков разумного существа. Больше всего это нечто напоминало Джесс абрикосовую косточку – очертаниями и цветом. Но вместо дерева перед ними была густая, пульсирующая слизь.

Лишившись тела-маски, оно упало на землю – и тут же проникло в почву, ввинтилось в нее, как червь.

– Думаю, нам лучше отойти! – сказала Джесс, перехватывая Эйтена за руку.

Она оттащила его в сторону – и вовремя. На том месте, где они только что стояли, земля будто взорвалась, и к небу кластерного мира рванулись переплетающиеся ветви. Это было растение, да, но растение странное, Джесс такого в жизни не видела. Непроницаемо черное, ловкое и быстрое, с пульсирующими, словно наполненными кровью ветвями.

У существа не было ни глаз, ни пасти, однако Джесс не сомневалась, что оно видит – самой своей плотью. И точно так же оно убивало: на его ветвях виднелись тысячи мелких, наполненных соком углублений, способных переварить жертву еще до того, как она успеет умереть.

Эта чудовищная, постоянно меняющая форму плоть была способна на все убийства, которые они наблюдали в Гвирдде. Она окружила мапингуари со всех сторон, обхватила ветками, разорвала в клочья – но при этом оказалась покрыта вонючей жижей, которая и теперь наполняла воздух тошнотворным запахом.

Оно добралось до фавна, наверняка улучило момент, когда он был один в лесу. Созданные им лианы были достаточно гибкими, чтобы заточить несчастного Лантеуса в непроницаемый кокон. Там, внутри, он и погиб, а чудовище сожрало его плоть и спрятало где-то скелет, собираясь использовать позже.

Оно же напало на келпи – не догнало его, а просто выросло там, где он бежал. Оно могло убить его как угодно, но решило еще больше напугать их, используя останки Лантеуса. После того, как погиб Дорб, Миста была сама не своя, она кружила по кластеру совсем одна – и поплатилась за это. Тонкие стебли, которые Джесс видела перед собой, могли вытащить из тела феи органы и заменить их цветами.

Во всех этих убийствах была театральность, которой Джесс совсем не ожидала от такого дикого уродца – и до сих пор не могла понять. Кто он вообще такой?

А вот Эйтен, кажется, это знал.

– Людоед, – прошептал он, не сводя потрясенного взгляда с извивающегося дерева.

– Что?

– Это его вид, – пояснил леший, чуть оправившись. – Дерево-людоед. Я слышал о них, но никогда не видел: в тех местах, откуда я родом, они просто не встречаются!

Теперь уже и Джесс вспоминала, что она слышала о таких существах. Деревья-людоеды, или хищные деревья, или пожиратели – у них было много имен. Где-то они почитались, как божества, где-то истреблялись, как демоны. Но в мире магии все знали: они бесконечно опасны.

Существуют виды, репутация которых была подпорчена стереотипами. Стоило одному существу отличиться особой жестокостью, и его собратьев начинали подозревать в том же. Но это был не случай дерева-людоеда. В этом виде никогда не было исключений, все его представители были непередаваемо кровожадны и безжалостны. Они были чудовищно сильны и неспособны на милосердие. Им было все равно, кого убивать, лишь бы в их скрытое в стволе и корнях брюхо регулярно попадала окровавленная плоть.

По этой причине деревьям-людоедам были не рады ни в одном из миров. Если их ловили на преступлениях, то мгновенно казнили. Если не ловили, убить просто так не могли, но все равно не доверяли им. Все знали, что деревья-людоеды, в отличие от многих других хищников, никогда не согласятся питаться животными или донорской кровью.

Они жили не только добычей, они жили страхом своих жертв, и этот страх лишь увеличивался, когда жертва могла полностью осознать, что ее ждет.

Но даже вспомнив это, Джесс не испугалась. Может, и следовало бы, ведь чудовище, которое извивалось перед ними, уже заметили, и от него тут шарахались все. Она просто не могла себя заставить, да и зачем? Если в ее душе нет страха, это не так уж плохо.