– Это возможно, я полагаю, хотя и очень странно. Сэр Генри настаивает, что она приготовила их и сразу же отдала ему. Значит, он не выпускал их из рук. Он мог бы солгать или даже обвинить дочь, благо она умерла, но он не сделал этого. Он, кажется, тоже озадачен всем случившимся. Конечно, я допускаю, что дочь сэра Генри могла сама подсыпать яд, а потом убить себя, поняв, что ее обязательно разоблачат. Кто знает? Но я не верю, что она одна задумала это коварство.

– Да, это выглядит сомнительно, – согласился Гаррет.

Интересно, что бы подумал король, если бы узнал правду о «смерти» Марианны.

– Но вернемся к твоей просьбе, – сказал Карл, поворачиваясь к Гаррету. – Какую же милость ты хотел попросить у меня?

Гаррет встретил взгляд короля с самым невинным видом, какой только мог изобразить.

– Мне бы хотелось самому допросить арестованного.

Карл посмотрел на него с откровенным изумлением:

– Зачем?

– Вспомните, ваше величество, какие услуги я вам оказывал в прошлые годы. Я был настоящим мастером добывать сведения у упрямых собеседников.

– Да. Я всегда удивлялся, как это у тебя получается.

– Уверяю вас, я никогда не прибегал к жестоким мерам.

Карл изучающе посмотрел на Гаррета, а затем сказал:

– Нет, не думаю. Тебе удается устрашить человека одним лишь своим грозным взглядом.

На лице Гаррета появилась легкая улыбка.

– Кроме вашего величества, конечно.

– Конечно, – сухо добавил Карл.

– Если вы позволите мне допросить этого сэра Генри, может быть, я получу его признание.

– Или подтверждение, что твой дядя тоже участвовал в заговоре, – приподняв бровь, сказал Карл.

– Да.

Карл в раздумье потер подбородок.

– Я верю, что если кто-то и сумеет этого добиться, то это только ты.

Гаррет изображал полнейшее равнодушие, ожидая ответа короля.

После паузы Карл снисходительно пожал плечами:

– Ну хорошо. Полагаю, никакого вреда не будет, если ты попробуешь.

Гаррет почувствовал, как радостно затрепетало сердце у него в груди.

– Благодарю вас, ваше величество, – тихо сказал он и низко поклонился.

Король вызвал своего камергера и отдал приказание отвезти Гаррета в Тауэр на свидание с узником. Всю Дорогу Гаррет сосредоточенно думал о предстоящем разговоре с сэром Генри. Когда они подъехали к мрачным башням Тауэра, Гаррет неожиданно похолодел от страха.

Шагая по длинным и узким коридорам, он слышал вой и рев диких животных, доносившиеся откуда-то издалека. Часть Тауэра все еще была отведена диким зверям – медведям, львам и самым разнообразным экзотическим животным, привезенным из многочисленных колоний Англии. Эти звуки приводили Гаррета в уныние. Он никогда не допустит, чтобы его цыганская принцесса оказалась в этом месте. Никогда!

Наконец они подошли к камере, где содержался сэр Генри. Тюремщик открыл дверь и впустил Гаррета. Войдя, он увидел узника, стоявшего спиной к нему и смотревшего на лучи солнца, отражавшиеся на поверхности Темзы. У него был изможденный вид.

Гаррет сделал знак сопровождавшим его людям, и они вышли из камеры, закрыв за собой дверь.

– Сэр Генри? – спросил Гаррет.

Человек обернулся, и Гаррет увидел перед собой глаза своей возлюбленной. Глаза сэра Генри удивительным образом напоминали глаза его дочери.

В их взгляде сейчас была та же враждебная настороженность, которую слишком хорошо знал Гаррет.

– Так, они прислали еще одного мучителя на мою голову, – проворчал сэр Генри. – По виду вы хороший молодой сильный солдат. Они решили, что пора испробовать на мне более сильные способы убеждения?

– Нет, – ответил Гаррет, в упор глядя на узника, стоявшего перед ним.

Сэр Генри становился все более раздраженным.

– Но, сэр, могу я хотя бы узнать имя моего мучителя?

Гаррет слегка замялся, а потом представился:

– Гаррет Лайон.

Сэр Генри наморщил лоб, пытаясь вспомнить, где он раньше слышал это имя.

– Граф Фолкем, – добавил Гаррет.

Сэр Генри пристально всмотрелся в лицо Гаррета.

– Племянник Питни, – проворчал он. – Я слышал о вас из сплетен моих тюремщиков. Вы тот самый, кто разделался с ним, так они говорят.

– Да.

– Правильно сделали. Я всегда ненавидел этого злодея.

Гаррет молчал.

– Вы отобрали мой дом, не так ли? – спросил сэр Генри с неприкрытым вызовом.

– С самого начала это был мой дом. Я его законный наследник. Этот дом нельзя было продавать вам.

Сэр Генри снисходительно пожал плечами:

– Возможно. Но мы думали, что вы умерли. Мертвые не владеют имениями. В любом случае это не имеет большого значения. Если каким-то чудом моя невиновность будет доказана, пожалуйте в свое имение. Я предпочитаю мой тихий домик здесь, в Лондоне. Фолкем-Хаус был радостью моей жены и дочери. – Лицо сэра Генри исказилось от боли. Он помолчал немного, затем медленно проговорил: – Он составил бы наследство моей дочери. Но после ее смерти я не вижу смысла бороться за него.

Гаррет подошел к старику и, взяв его за руку, отвел как можно дальше от двери и, посмотрев ему в глаза, произнес:

– Предположим, я пришел сказать вам, что ваша дочь не умерла.

Лицо сэра Генри оставалось бесстрастным, лишь на мгновение его глаза ярко вспыхнули, но тут же погасли.

– Это что, новый вид пытки, милорд? – сердясь, спросил он. – Терзать меня надеждой? Если так, то этого недостаточно. Я знаю, что Марианна умерла. Мне об этом сказали в первый же день моего ареста.

– Но сказали ли вам, как она умерла? Утопилась в Темзе? Теперь спросите себя: неужели Мина способна убить себя?

Сэр Генри хмыкнул и покачал головой:

– Знаю, знаю, я сам не мог в это поверить. Мина бы никогда… – Он вдруг замолчал и недоуменно посмотрел на Гаррета: – А как вы узнали второе имя моей дочери?

– Так ее называет Тамара, – ответил Гаррет. – Это производное от Люмины, второго имени вашей дочери. Его дала ей ваша жена, цыганка. Оно ей так подходит. Своими золотистыми волосами и нежной улыбкой она действительно похожа на свет.

Лицо сэра Генри стало мертвенно-бледным. Он, явно потрясенный, молча опустился на узкую жесткую кровать и закрыл глаза. Затем снова открыл их и недоверчиво посмотрел на Гаррета:

– Так… так моя дочь действительно жива?

– Да. Слух о том, что Мина утопилась, – это хитрость, придуманная сестрой вашей жены, которая помогла вашей дочери скрыться от королевской стражи и бежать из Лондона.