Как Белый дом, черна и молчалива.

И зреет, зреет яростный протест

Неслыханного русского мотива.

* * *

После побоища решили переночевать у дочери. А на следующее утро Виктор снова приехал к Белому дому. Теперь без супруги. Он по­брел, как побитый, к расстрелянному дому. Здание Парламента стоя­ло закопченным и безглазым. Дымились кое-где оконные проёмы. Около стадиона лежали неубранные трупы молодых людей. Пройдя метров пятнадцать, он наткнулся на тело паренька лет восемнадцати в клетчатой рубашке и синей джинсовой куртке. Он лежал на боку. Два входных пулевых отверстия были чуть видны на спине. На вы­лете пули разорвали брюшину и часть бедра.

«Изверги, против своих, против мирного населения применяли пули со смещенным центром, или, как их называют в народе, «ку­выркающие», - подумал Виктор Павлович.

На углу дома покоился ещё один мужчина лет тридцати. В левой стороне груди на сером свитере виднелось пятно запёкшейся крови. Правый глаз был закрыт, а левый почему-то безразлично смотрел на стоящее рядом дерево. У книжного киоска лежало пятеро убиенных, полуприкрытых невесть откуда взятыми белыми рушниками.

На груди одного стояла пластмассовая иконка св. Николая. В окоченевшую кисть руки другого павшего старушка вставляла свечку, как в подсвечник…

Николай завернул за угол дома и в сквере наткнулся на девушку с простреленной головой. На спине тоже были видны следы от пуль. В бледных пальцах судорожно сжатой правой руки комья коричневой земли и скомканные осенние листья. Огромное бурое пятно под ней и вокруг неё.

«На такую бойню мог пойти только двуногий упырь, а не президент — вождь нации, каким выставляет себя вчерашний секретарь «самого большого обкома партии», как он всегда подчеркивал», — подумал Малоземов.

Кругом — очевидцы апокалипсического действа и волнующие рассказы, повествования, жалобы, злость, обида, проклятие и слёзы, слёзы, слёзы…

* * *

— Власть, допустившая такую кровь, — преступница по всем статьям, — говорила молодая женщина. — Некоторые победители призывают к мщению. Но кому мстить? Ещё не похороненным, лежащим в скверах вокруг Белого дома, гробам, обугленным трупам на этажах парламента, оставшимся вдовам и сиротам? Кому, кому? Общество расколото. Создается впечатление, что власть не знает, как вывести страну из тупика.

И словно уловив всю глубину мыслей последних слов женщины, Виктор Павлович продолжил про себя её развитие:

«Не знают правители выхода, — это так, поэтому, нервничая, делают ошибки и преступления. Они генераторы всяких бед. Я не доверяю президенту, ищущему везде врагов. Ему всегда кто-то мешал. Вчера мешала Компартия, Советы, а сегодня помешали депутаты парламента. Что дальше, — вновь поиски скрытых врагов? Избави нас Бог от таких поводырей. Сегодня нам нужно спокойствие и взвешенность, а не преследование инакомыслящих и азартная мстительность. В доме, который нам строят нынешние либералы, неуютно и страшно будет жить.

Все политики выступали и выступают от имени народа, но перед тем же народом никогда не отчитывались — ни цари, ни генсеки, ни президенты — и так вниз по вертикали. Государством должны править не серые посредственные люди, а избранные, действительно великие личности, тогда и государство будет процветать, и народ раскроет свои созидательные силы. Драки в народе от бессилия и глупости властей.

То, что произошло, — преступление! Общество потеряло Конституцию. Её просто растоптали и расстреляли. Мы стали жить вне поля Закона, не по праву Закона, а по закону Права сильного…»

За всё время октябрьского безумия Малоземов спал мало, осунулся из-за переживаний и странствий по вздыбленной недавно и взбудораженной теперь Москве. Он словно растворился в событиях. Вечерами, когда становилось не по себе от лжи «говорящих голов» с телеэкрана по поводу недавних событий, Виктор Павлович включал небольшой диктофон, с которым он ходил к Белому дому, и слушал записи исповедей простых граждан, некоторые из которые могли быть и убитыми. От чего делалось жутко.

Голоса только этих людей отражали правду происшедшего.

В разное время двухнедельного спора блики законности и юридической правоты отсвечивались на лицах той и другой стороны, но дальнейшие действия ветвей власти грешили то великой гордыней, то большим испугом. Стороны искали своих врагов среди своих, сначала по горьковскому принципу «кто не с нами, тот против нас», а затем — «если враг не сдаётся, его уничтожают».

В общем, Россия стояла на пороге гражданской войны, в которую хотели ввергнуть её народ политиканы. Но вот, что удивительно, ни с той, ни с другой стороны в сшибке не погиб ни один чиновник, ни один депутат. Пали смертью праведников люди честные, верившие в незыблемость верховенства Закона над Правом, в святость слов, записанных в неотмененной народом Конституции. Пали Великие люди Великого народа.

Но вот в книге «Крестный путь России» генерал Н. Леонов, депутат Госдумы, приводит слова из повести И. Бунина «Деревня». Кстати, это одно из коренных произведений сорокалетнего в то время писателя — зрелого мастера слова, писавшего явно без юношеской запальчивости и старческого плоскостного здравомыслия:

«Какой же это великий народ, если он всю свою историю просидел в грязи, в курных избах, ходил в лаптях, ел хлеб с мякиной не каждый день, давил тараканов, спивался и терпел, терпел без конца всю бездну творимого над ним насилия. Только и было великого: терпение да подчинение».

«А ведь во многом он прав! — говорит Леонов. — Как и ему, мне жаль расставаться с иллюзией о своей принадлежности именно к великому народу. Власть в страшные 90-е годы безусловно обращалась с русским народом не как с великим, а как с безответным стадом трусливых и жадных скотов».

* * *

В черные дни зловещего октября 1993 года правители были слепы и глухи, они стояли по разные стороны баррикад на своей родной ими же истерзанной земле. Поэтому в тот миг Виктор Павлович отчетливо вспомнил слова:

Что там и здесь между рядами

Звучит один и тот же глас:

Кто не за нас — тот против нас!

Нет безразличных: правда — с нами!

А я стою один меж них

В ревущем пламени и дыме

И всеми силами своими

Молюсь за тех и за других…

Так мог сказать только Максимилиан Волошин.

Добрые люди молились, чтобы из сшибки политиканов не началась гражданская война.

Мы все обманулись, нас всех обманули. Власти дрались за место под солнцем, а пострадали простые люди. Конституции нет. Парламент разгромлен. Оппозиция притихла. Лжедемократы хотят сильной руки. Либералы заняты дележом госсобственности.

Нет, такая рука ни сейчас, ни потом не поможет обществу.

Нынче нужна не твердая рука, а умная, трезвая, думающая голова!