Второе иррациональное предубеждение, повлиявшее на меня, носит название «поддержание статус-кво». Нам, как правило, хочется сохранить все как есть. Мы воспринимаем изменения с большим трудом и болью, и если у нас есть шанс сохранить все как есть, то ничего не меняем. В моем конкретном случае я предпочел не предпринимать никаких действий (отчасти из-за боязни, что впоследствии пожалею о решении отказаться от руки) и продолжать жить с моей поврежденной рукой.

Третья человеческая слабость была связана с необратимостью решения. Как выясняется, нам сложно делать выбор даже в обыденных ситуациях — что уж говорить о необратимых решениях! Мы долго и мучительно размышляем о покупке дома или выборе профессии, потому что у нас имеется не так много данных о том, что готовит нам будущее. А если бы человек знал, что его решение будет «высечено в камне» и он никогда не сможет изменить ни род занятий, ни место проживания? Очень страшно сделать выбор, когда знаешь, что с его результатом придется жить всю оставшуюся жизнь. И я никак не мог смириться с мыслью о том, что после операции моя рука навсегда покинет меня.

Думая о перспективе потерять значительную часть моей руки, я никак не мог понять, каким образом смогу привыкнуть к этому. Каково мне будет жить с крюком или протезом? Как будут смотреть на меня другие люди? Что я буду делать, если захочу пожать чью-то руку, написать записку или заняться любовью?

Если бы я был вполне рациональным и расчетливым существом, не имевшим никакой эмоциональной привязанности к своей руке, то совершенно бы не беспокоился об эффекте владения, о боязни потери, сохранении статус-кво или о необратимости своего решения. Я был бы в состоянии точно предсказать, как будет выглядеть моя жизнь с искусственной рукой, то есть посмотреть на ситуацию глазами своих врачей. Если бы я был рациональным человеком, то, возможно, решил бы последовать их советам и, скорее всего, в конечном итоге смог бы привыкнуть к новой части моего тела (как мы узнали в главе 6, нам свойственно привыкать ко всему). Но я был не настолько рационален и сохранил свою руку — в результате чего мне пришлось пройти через ряд операций, потерять ее гибкость и испытывать частые боли.

* * *

Рассказанное мною чем-то похоже на истории, которые обычно рассказывают старики (так могли бы рассказать эту историю мои предки со своим восточноевропейским акцентом): «Если бы я знал тогда то, что знаю сейчас, моя жизнь была бы совершенно иной». Вы можете задать вполне очевидный вопрос: «Если мое тогдашнее решение было ошибочным, почему бы не ампутировать руку теперь?»

Для отказа опять же есть несколько иррациональных причин. Во-первых, сама мысль о возвращении в больницу для лечения или операции вгоняет меня в глубокую депрессию. На самом деле даже сейчас, когда я посещаю знакомых в больнице, ее запахи вызывают у меня воспоминания о пережитом и о тяжелой эмоциональной нагрузке, связанной с моим собственным лечением. (Как вы можете догадаться, одна из вещей, которая меня напрягает больше всего, — это перспектива находиться в больнице в течение длительного периода времени.) Во-вторых, несмотря на то что я понимаю и могу анализировать некоторые из своих «предубежденных» решений, я все еще нахожусь под влиянием их последствий. Оно никогда не прекратится полностью (имейте это в виду, когда собираетесь улучшить качество принимаемых вами решений). В-третьих, после того как я потратил столько времени и усилий для того, чтобы моя рука работала как можно лучше, пережил ради этого столько боли и понял, как работать с учетом своих ограничений, я превратился в жертву «издержек влипания» (sunk cost fallacy). Оглядываясь назад на все предпринятые усилия, я совершенно не хочу списывать их со счетов и менять однажды принятое решение.

Четвертая причина заключается в том, что через двадцать лет после несчастного случая я научился давать рациональное объяснение сделанному мной выбору. Как я уже отмечал, люди являются фантастическими рационализаторами, и я могу привести себе несколько доводов в пользу принятого решения. Например, я чувствую сильную щекотку, когда кто-то трогает меня за правую руку, — мне удалось убедить себя, что это удивительные по своей уникальности тактильные ощущения.

Наконец, есть и рациональное объяснение моему выбору: за эти годы многое изменилось, в том числе и я сам. До несчастного случая, будучи подростком, я мог выбирать, как мне строить дальнейшую жизнь. В результате моей травмы я пошел по своему особому личному, романтическому и профессиональному пути: то, что я делаю, более или менее согласуется с моими ограничениями и возможностями. Я научился уживаться с тем, что у меня есть. Если бы я в возрасте восемнадцати лет поменял свою руку на крюк, набор моих ограничений и возможностей был бы иным. К примеру, я научился бы управляться с микроскопом и мог бы стать биологом. Но теперь, приближаясь к среднему возрасту, я учитываю, сколько я сделал для организации моей нынешней жизни, и мне становится гораздо труднее произвести существенные изменения. Мораль этой истории? Очень трудно принять большие, важные решения, способные изменить нашу жизнь, — дело в том, что мы все подвержены огромному количеству мощных предубеждений. Их гораздо больше, чем нам кажется, и они влияют на нас чаще, чем мы хотели бы признать.

В предыдущих главах мы убедились, что иррациональность играет свою роль в различных аспектах нашей жизни: в привычках, выборе партнеров, мотивации к работе; в объемах благотворительности; в нашей привязанности к вещам и идеям; в нашей способности адаптироваться и желании отомстить. Думаю, мы можем суммировать наше иррациональное поведение в двух общих уроках и одном выводе:

1. Нам свойственно вести себя иррационально во множестве действий.

2. Часто мы не представляем себе, каким образом наша иррациональность влияет на нас. Это значит, что мы не полностью понимаем причины, руководящие нашим поведением.

Ergo, мы (вы, я, руководители компаний, политики) должны сомневаться в своей интуиции. Следуя лишь за нашей интуицией и здравым смыслом, делая что-то по привычке или «потому, что так делалось всегда», мы будем продолжать совершать ошибки. А это значит, что, несмотря на время, усилия, деньги и разочарования, мы будем идти по той же неверной дороге и наступать на одни и те же грабли. Однако если мы научимся ставить под сомнение и тестировать даже те действия, в правильности которых мы уверены, то, возможно, узнаем, когда и как ошибаемся, а затем сможем улучшить привычный для нас образ действий — любви, жизни, работы, управления и обновления.

Так как же нам тестировать собственную интуицию? Для этого есть один старый и испытанный способ, корни которого (как я узнал на занятиях Эла Рота по экономике) кроются в Библии. В главе 6 Книги Судей мы знакомимся с парнем по имени Гедеон, который беседует с Богом. Гедеон, будучи скептиком, не уверен, разговаривает ли он с Богом или просто ведет внутренний разговор с самим собой. Поэтому он просит Бога пролить немного росы на расстеленную шерсть. «Если Ты спасешь Израиля рукою моею... — говорит он Голосу, — то вот я расстелю [здесь] на гумне стриженую шерсть; если роса будет только на шерсти, а на всей земле сухо, то буду знать, что спасешь рукою моею Израиль, как говорил Ты».