* * *

Продажи в iTunes по сравнению с другими выглядят как большой бизнес, но это скорее драйвер для продажи устройств, которых Apple продает на сотни миллиардов. iTunes, поддерживаемый всей мощью Apple, зарабатывает каких-то $4–5 млрд.

* * *

Google, Microsoft, Yahoo! — все когда-то с нами разговаривали о покупке.

* * *

В 2005 г. в Россию пришли иностранные игроки, и было совсем неясно, что с нами будет. Пришли люди тоже очень серьезные, с очень серьезными технологиями — как минимум такими же сильными, как у нас, — и было неясно, выживем мы или нет. У нас стали забирать долю рынка, и это потребовало просто полностью переделать компанию, переделать поиск, на все посмотреть как бы по-новому. И к счастью, мы с этим справились.

* * *

В России есть критическая масса инженеров. Своя культура программирования и анализа данных. Многих, кто сейчас работает программистами в Google и Microsoft, учили в том числе бывшие советские ученые. И названия многих теорем в этой области тоже с нашими фамилиями.

* * *

Google и «Яндекс» конкурируют мозгами. Так что будущее далеко не так очевидно, как вам кажется. Есть области, где нам повезло быть первыми. Например, космос — общепризнанно, что лучше, чем Россия (дешевле, надежнее), ракетные двигатели никто в мире не делает. Вот и в технологиях обработки информации мы тоже вполне на мировом уровне.

* * *

Google не умрет, если не завоюет Россию, а мы умрем, если ее потеряем.

* * *

Google — наш главный соперник.

* * *

Мы очень уважаем Google (говорят, что и они нас тоже). Но конкуренция между нашими компаниями довольно острая. Свою долю рынка мы не отдадим, будем биться.

* * *

Пришел Google — и всех съел. Теперь он — наш главный соперник… В общем, серьезная война.

* * *

СНГ — одна из немногих зон, где доминирует не Google. И это произошло, на мой взгляд, потому, что здесь имеется своя школа инженеров, причем школа единая. Делить ее на казахстанскую, украинскую, белорусскую и российскую бессмысленно. Здесь до сих пор действует олимпиадная система отбора студентов для лучших вузов. Здесь критическая масса умов поддерживается. Да, куча народу разъехалась по миру, но критическая масса все-таки сохраняется.

* * *

Мы проиндексировали несколько десятков миллиардов документов. У нас сейчас индекс того же калибра, что и у ведущих мировых поисковиков. Мы вошли в высшую лигу поисковиков. Такого размера индекс есть только у Google и Bing.

* * *

Выигрывает не тот, у кого больше индекс, а тот, у кого лучше поиск.

* * *

Если мы покажем, что можем прийти в страну и стать там вторыми, то мы сможем продолжить активную экспансию в другие страны.

* * *

Мы не считаем, что можем тратить ресурсы, конкурируя на рынках, где и без нас хорошо. В Америке хватает Google, Yahoo! и Microsoft. В Европе тоже все рынки поделены.

* * *

С выходом на рынок Турции нам пришлось перестроить свои мозги так, чтобы работать с другим рынком, с другим языком: нанять там людей, научиться с ними разговаривать. Сделать из локальной компании международную — это равносильно ее удвоению. Не по количеству ресурсов, а по затраченным ментальным усилиям.

* * *

Есть больше половины мира, где присутствует один игрок с долей значительно выше 90 %. На этих рынках кричащий вакуум, и выход на них с хорошим продуктом может принести успех.

* * *

Европа, Латинская Америка, страны Азии имеют лишь по одному игроку поискового рынка. Именно они и заслуживают хорошего конкурента Google.

* * *

В мире есть всего несколько стран с собственными поисковиками, на этих рынках есть конкуренция. И это хорошо, мы — за возможность выбора. Весь остальной же мир напоминает страну из романа «1984»: есть один канал, который все смотрят, выбора у людей нет. Для России это может показаться странным, так как мы всегда были избалованы конкуренцией: с 1990-х гг. у нас были «Апорт», «Рамблер» и другие. Мы всегда могли выбирать поисковики. Поэтому нам трудно представить, что в той же Турции или Франции есть только один поисковик (Google. — В.Д.) и людям даже не с чем сравнить результаты поиска. Конечно, они могут теоретически зайти на какой-нибудь Bing. Но Bing не делает ничего специально для Турции, поэтому для турецких пользователей это все равно что поиск для Марса.

* * *

На рынках, где есть реальная конкуренция поисковиков, распределение долей игроков качественно отличается от монопоисковых рынков, и оно везде сходное. Это почти как закон распределения электронов в атоме. Первый игрок обычно имеет долю в районе 60 %, второй игрок — 20–30 %. Остальные игроки ограничиваются более мелкими долями. В США, например, у Google чуть больше 60 %, у Bing — около 20 %. В Корее у первого поисковика Naver тоже больше 60 %, у второго — Daum — тоже около 20 %, у Google и остальных — оставшиеся. У нас такая же картина, тут мы первые с 60 %, Google второй и т. д. Не важно, кто эти игроки, если рынок конкурентен, если у пользователя есть выбор, распределение почти на всех рынках похожее.

* * *

Чтобы изменить расстановку сил на рынке поиска, нужно предоставить что-то радикально новое, нужен квантовый скачок. Если вы приходите просто с еще одним хорошим продуктом, то получить сразу 60 % невозможно. Нужно что-то принципиально новое, чтобы в головах пользователей что-то перещелкнуло.

* * *

Наша стратегия такая: мы говорим, что мы не глобальная компания, а транслокальная. Мы не говорим, что мы везде. Но там, где мы есть, мы серьезно занимаемся аудиторией и смотрим, что они хотят.

* * *

Перенасыщение Мировой паутины не случится никогда. Интернет-каналы будут достраиваться. Информации, которая людям интересна, которую можно потребить в Сети, достаточно, и ее будет все больше. Единственный ограничитель здесь — время.

* * *

Чтобы производителю устройства (смартфона, планшета) получить доступ к гугловской версии Android, ему нужно стать членом ассоциации Open Handset Alliance. Эта открытость подразумевает, что в устройстве должны быть предустановлены поисковая строка Google на первом экране, магазин Google Play и Google Account. При этом никакие другие поисковики не должны быть предустановлены на устройстве. Вендоры сейчас сидят в золотой клетке, но ситуация будет меняться.

* * *

Раньше мы всегда придерживались стратегии встраивания в чужие платформы, а не соревнования с ними. Мы считали, что браузеры — это отдельная индустрия и ее можно облагородить облачными сервисами, и мы это делали. Но потом неожиданно, пару лет назад (2009–2010 гг. — В.Д.), все начало схлопываться, и все друг друга начали кушать. Google стала продвигать свой браузер Chrome и активно вытеснять из него конкурентов. То, что происходит сейчас, — это такое большое движение против сетевой нейтральности, за которую раньше все ратовали. Раньше царил принцип открытости и равноудаленности всех сервисов от платформ и устройств, сейчас это в прошлом… И стало понятно, что нам не уйти от создания своего браузера.