— Хорошо, — сказал он. — Я пошлю кого-нибудь в Ваткри. Посмотрим, что там стряслось, не так ли, старик? Не волнуйся. Ты поступил правильно, рассказав мне об этом.

Но люди Клара отсутствовали всего два дня. На третий они вернулись вместе с шестью ваткрианцами, которых встретили по дороге. У этих ваткрианцев был очень странный вид. Клар не мог понять, в чем дело. Они принесли письмо, но, хотя его скрепляла королевская печать, оно было не от Джарреда. Клар прочитал его и поднял пораженные глаза.

— В этой бумаге некий человек смеет называть меня братом и приглашает на сбор на Площади Королей в Пеллеа.

— Король, — сказал главный среди ваткрианцев. — Это древнее место сбора, которое использовали наши предки.

— Вот именно, — сказал Клар. — Наши предки, и никто после них. Последний сбор состоялся сто или сто пятьдесят лет назад. Во имя Ашкар! И все остальное я тоже правильно понял? Мне вместе с остальными королями надлежит решить, прийти или нет на помощь этой стране Степей, о которой никто прежде не слышал и которую никто не видел?

— Да, король. Лорд Джарред также отправил людей в Вардат, и в Шансар тоже.

— Клянусь Ашкар! Я уже решил, что тебя послал этот Ральднор, а не Джарред.

— Они связаны, как братья. Ральднор тоже королевской крови, сын Верховного короля и жрицы, — сказал ваткрианец, и вид у него был не смущенный, а, напротив, очень гордый.

— Очень славно, — процедил Клар. — Просто замечательно.

Синеватые стены Вардата ветер штурмовал всего одну ночь, качая рыбачьи лодки на широкой реке. В саду у короля рухнуло дерево. Его посадили в час, когда он родился, и этот знак показался ему дурным. Его жена Эзлиан, Верховная жрица Ашкар Вардийской, лично отправилась к богине и вернулась на заре, бледная, но улыбающаяся своей особой улыбкой.

— Не тревожься, муж мой Сорм. Это знамение предвещало не твою смерть.

— А что же тогда, ради Ашкар?

— Грядут перемены. Ветер принес их. Мы не должны ни сопротивляться, ни горевать — и то, и другое излишне и совершенно тщетно.

— Перемены к худшему?

— Просто перемены, — сказала она, целуя его в лоб.

Сорм любил жену и безгранично доверял ей. Его нельзя было упрекнуть ни в недостатке мужества, ни в слабости, но все же в делах духовных он всецело полагался на нее. Еще с детских лет она обладала способностью мысленно разговаривать почти со всеми, кто хотел этого. В юности она на год ушла жить к лесному народу, после чего, вернувшись, ни разу не ела мяса и проявила необычайные способности к исцелению, как физическому, так и духовному. Он своими глазами видел, как она каким-то образом разговаривала со львом на желтых холмах за Вардатом, пока он с ножом в руке дрожал от ужаса за нее. Змей из ямы в храме она называла своими детьми, и они, точно живые браслеты, обвивали ее щиколотки и шею, отдыхали в ее волосах.

Ваткрианские гонцы прибыли через десять дней после того, как рухнуло дерево.

— Кто этот человек? — задал Сорм тот же вопрос, что и все остальные.

У Эзлиан, углубившейся в себя, сделался озадаченный вид.

— Есть одна вардийская легенда о человеке, рожденном змеей, герое, — через некоторое время сказала она. — Его звали Ральданашем. У него была темная кожа и светлые волосы. Легенда гласит, что у него были Ее глаза.

— Да, жрица, — сказал ваткрианец, именуя ее титулом, который считался выше титула королевы, — этот мужчина темнокожий и очень светловолосый. А его глаза опаляют.

— Так значит, он что-то вроде божества? — сказал Сорм, чувствуя, что во рту у него сухо, словно в пустыне.

— Мы должны отправиться в Пеллеа и выяснить это, — постановила Эзлиан. И, улыбнувшись своей обычной улыбкой, добавила: — Но, конечно, все будет так, как решит мой повелитель.

В Шансаре никакого ветра не было.

Горы отделяли его от плодородных равнин и лесов юга, и горы властвовали в нем. В Шансаре было много воды; это был край рек, озер и болот, из которых выдавались массивные каменистые выступы и пики, словно какой-то великан в незапамятные времена пытался устроить здесь переправу. У него было более сотни выходов к морю. Джорахан, ваткрианский ученый, доживавший свои дни в каком-то захудалом южном городке, оставил после себя карты, на которых были обозначены эти, большей частью никем не используемые пути. В Шансаре было множество корольков и множество племен. Корабли они строили по необходимости. Иногда они отправлялись вдоль берегов на юг, пиратствовать. Они обожествляли магию, но и у них тоже могли общаться мысленно лишь их священники, либо влюбленные или члены одной семьи. У них была своя богиня, ее звали Ашара. У нее был рыбий хвост, а восемь ее рук представляли собой белые реснички, какие обычно бывают у озерных тварей.

Три ваткрианца, один из которых был проводником, вошли в горы, пересекли древний перевал, спустились в Шансар и выменяли длинную узкую лодку. С ними был и четвертый, не ваткрианец — высокий мужчина с белыми волосами. Они подчинялись ему, как королю, но он пришел сюда своим собственным гонцом, чтобы известить о себе в этом краю, который не отвечал на призывы с юга. Кроме того, место сбора тоже было здесь, Джорахан пометил его на своих картах. Оно давно было заброшено и уцелело лишь благодаря силе обычаев да ходившим вокруг него суевериям.

Они поплыли по бескрайней глади жемчужной воды под небом, лиловым от зноя, и этот чужеземный король садился на весла наравне с ваткрианцами. Деревенские женщины, стирающие белье на берегах, глазели на их южные одеяния, мужчины задирались.

«Я направляюсь к Груди Ашары», — говорил им беловолосый. Так здесь называли древнее место сборов. Они беспрепятственно пропускали его. У них были какие-то непреложные древние законы, повелевающие отпускать с миром людей, идущих к Груди Ашары. Кроме того, стоило забиякам поговорить с беловолосым, как они тут же исполнялись убежденности, что у него есть смысл и цель. Караван длинных лодок тянулся примерно на милю позади той, на которой плыли ваткрианцы — не из враждебности, а из желания посмотреть, что намерен делать беловолосый иноземец.

Они добрались до цели вечером и поднялись по шероховатым, замшелым ступеням. Несмотря на свое имя, это место ничем не напоминало грудь, ни женскую, ни богини. Почти на самой вершине стояло ветхое жилище жрецов, где обитало пять или шесть стариков, которые с трудом передвигались, но откуда-то знали о прибытии гостей. Один из них встал на пути у беловолосого. Он поднял свой посох и швырнул его под ноги пришельцу. Посох содрогнулся и превратился в черную змею. Ваткрианцы с бранью шарахнулись, шансарцы, поднявшиеся на гору вслед за ними, принялись делать магические и религиозные знаки.

Ральднор взглянул дряхлому жрецу прямо в лицо и очень спокойно сказал:

— Разве дитя боится рук, носивших его?

Он поднял змею, которая в его руках мгновенно распрямилась, и подал жрецу его посох. Из глаз старца полились слезы.