– Сейчас август, почти все разъехались, но я уверена, что через день-два я найду контакты Роберта-Яна.

– Спасибо, – говорю я.

У нее загораются глаза. Но мне совсем не нравится этот ее взгляд.

– Хотя, возможно, удастся найти самого Уиллема быстрее.

– Да? Как?

Она отвечает не сразу.

– Через его девушку.

Ана Лусиа Аурелиано. Так ее зовут. Девушку Уиллема. Она ходит в какой-то специализированный колледж при Утрехтском университете.

Сколько я его ищу, но никогда не думала, что зайду так далеко. И не позволяла себе воображать, что все же его встречу. И хотя я считала, что у него много девушек, мне в голову не приходило, что он может быть постоянно с одной. Что, если об этом задуматься, было ужасно тупо.

Я вроде бы и не для того приехала, чтобы снова быть с ним вместе. Да и никогда мы не были вместе. Но я подобралась так близко, и если я уеду сейчас, буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Как ни смешно, именно слова Селин все же являются решающими в моем намерении найти его девушку: «Смелость тебе понадобится».

У этого колледжа кампус небольшой и автономный, совсем непохожий на кампус самого университета, который тянется по всему центру города, как сказала мне Саския. Он расположен на окраине, и пока я еду туда на велике – она же настояла, чтобы я взяла его на время, – я репетирую слова, которые скажу ей. Или ему, если найду.

В колледже немного учеников, и все они живут на кампусе. Это международный колледж, студенты собрались со всего света, преподавание ведется на английском. Из этого следует, что уже второй человек, которого я спросила, рассказал мне, где ее комната.

Она похожа не столько на комнату в общаге колледжа, сколько на шоу-рум в «ИКЕА». Я заглядываю через скользящую стеклянную дверь и вижу элегантную деревянную современную мебель – это так далеко от безликого ширпотреба, которым обставлена наша с Кали комната. Света нет, я стучу, но никто не открывает. У двери на бетонных ступеньках лежит несколько расшитых подушек, я сажусь и жду.

Наверное, я задремала, так как очнулась, упав на спину. Кто-то открыл дверь, на которую я откинулась. Девушка – Ана-Лусия, я так полагаю, – красива, у нее длинные волнистые каштановые волосы, губы как бутоны роз, подчеркнутые красной помадой. Судя по ее и Селин внешности, я должна бы быть польщена, что оказалась в такой компании, но почему-то совершенно не это сейчас чувствую.

– Я могу чем-то помочь? – спрашивает она, нависнув надо мной с таким видом, с каким человек смотрит на спящего бродягу, которого нашел у себя на пороге.

Из-за облаков показалось солнце, сейчас оно отражается от стекла. Я прикрываю глаза руками и поднимаюсь.

– Извини. Я, кажется, заснула. Я ищу Ану-Лусию Аурелиано.

– Я Ана-Лусия, – говорит она, подчеркивая правильный шипящий испанский межзубной звук «ссс». Она осматривает меня, скосив глаза. – Мы знакомы?

– Нет. Меня зовут Эллисон Хили. Прошу… прощения. Ситуация странная. Я из Америки, ищу кое-кого.

– Ты на первом семестре? У нас есть список всех студентов в Сети.

– Что? Да нет. Я не учусь тут. Я в Бостоне.

– А кого ищешь?

Мне даже и не хочется произносить его имя. Можно назвать любое другое, и она ни о чем не догадается. И я тогда не услышу, как она со своим волнующим акцентом спросит, зачем мне нужен ее парень. Но тогда мне придется вернуться домой, и получится, что я столько проездила и ничего не узнала. Так что я называю.

– Уиллема де Ройтера.

Она целую секунду смотрит на меня, потом ее красивое лицо скукоживается, губы, как из рекламы косметики, раскрываются, и из этого идеального ротика извергается какая-то брань. Хотя я не уверена. Она говорит на испанском. Но, тараторя, она размахивает руками и краснеет. Vate! Dejame, puta![87] Потом хватает меня за плечи и скидывает со ступеньки, словно она вышибала, а я пьянчуга. Она швыряет и мой рюкзак, все из него высыпается. Она громко захлопывает дверь – насколько можно громко захлопнуть скользящую дверь. Запирает на ключ и задергивает занавески.

Я сижу разинув рот. Потом, даже не придя в себя, принимаюсь собирать вещи. Я осматриваю руку – на локте царапина от падения, на плечах месяцы от ее ногтей.

– Ты в порядке? – Подняв глаза, я вижу симпатичную девушку с дредами, наклонившуюся ко мне. Она подает мне мои солнечные очки.

Я киваю.

– Лед нужен или еще что? У меня есть, – она направляется к своему порогу.

Я трогаю голову. Там шишка, но ничего страшного.

– Думаю, все в порядке. Спасибо.

Девушка смотрит на меня и качает головой.

– Ты случайно не про Уиллема спрашивала?

– Ты его знаешь? Знаешь Уиллема? – Я подхожу к ее порогу. На нем лежат ноутбук и учебник. По физике. Книга открыта на главе о квантовой запутанности.

– Я его видела. Я только на втором курсе, так что, когда он тут учился, мы не были знакомы. Но только это имя так выводит Ану-Лусию.

– Погоди. Тут? Он учился? В этом колледже? – Я пытаюсь представить Уиллема, странствующего актера, студентом спецколледжа, и снова понимаю, как же плохо я его знаю.

– Год. До того, как я сюда поступила. На экономе, кажется.

– А потом что случилось? – Я спрашивала про колледж, но она начинает рассказывать про Ану-Лусию. О том, как они с Уиллемом в том году снова сошлись, но потом она узнала, что он ей всю дорогу изменял с какой-то француженкой. Она говорит об этом так небрежно, словно все это в порядке вещей.

А вот у меня просто голова кругом идет. Уиллем тут учился. На экономе. Я даже не сразу могу переварить последнее. То, что он «изменял Ане-Лусии с какой-то француженкой».

– Француженкой? – переспрашиваю я.

– Ага. Видимо, у него было назначено с ней какое-то тайное свидание, кажется в Испании. Ана-Лусия проследила, что он с ее компьютера покупал билеты, подумала, что он хочет сделать ей сюрприз и свозить ее туда – потому что у нее там родственники. Она отменила поездку в Швейцарию, рассказала своим о визите, они решили устроить большой праздник, а выяснилось, что билеты вообще не для нее. А для той француженки. Она психанула, наорала на него прямо посреди кампуса – это был мощный скандал. Ну, и с тех пор его не видели, ясное дело. Ты уверена, что тебе льда не нужно?

Я сажусь рядом с ней на ступеньку. Селин? Но она говорила, что не видела его целый год. С другой стороны, она много чего говорила. В том числе и то, что мы обе – лишь гавани, в которые Уилем ненадолго заходил. Может, нас много таких. Француженка. Или две-три. Испанка. Американка. Целая объединенная нация девушек, машущих ему из своих портов. Я вспоминаю, что Селин сказала мне на прощание, и теперь мне эти слова кажутся зловещими.