Нунаат был последней остановкой перед Харнабхаром, обычной остановкой в пути, среди дикого края, местом, где можно сменить упряжку, передохнуть. Но здесь путники получали и еще кое-что: возможность выбора. Тропа между Харнабхаром, Северным Снарагаттом и Ривеником петляла, повторяя очертания горной цепи, используя любой возможный выступ — данную природой защиту от дующего с севера ветра. Но одновременно Нунаат был узлом, соединением, дорогой через великие водопады, долины и плато к западным горным цепям, к проходу на равнины Брибахра. До Харнабхара было ближе, чем до равнин. Но до равнин было ближе, чем до Ривеника, как ни меряй.

О войне между Ускутошком и Брибахром наблюдателю говорило огромное количество людей в военной форме, находящихся в Нунаате, где для солдат были выстроены новые бревенчатые дома окнами на запад.

Совершенно измученный Шокерандит был не в силах позаботиться о себе. Но ему хватило воли и остатков сознания, чтобы, оттолкнувшись от валуна, за которым он отлежался, по тропинке добрести до вершины холма и разыскать там сложенный из камня козий хлев. Он забрался в хлев и свалился спать, как подкошенный.

Проснувшись, он почувствовал себя посвежевшим, а с силами вернулась злость на себя, зачем потерял столько времени. Ему было глубоко плевать на то, что стало с Фашналгидом, так велико было его стремление разыскать Торес Лахл и найти сани, которые довезут его до Харнабхара. Как только он доберется до дома, все его проблемы будут решены.

Внизу под ним раскинулся городок Нунаат. Бедные домики льнули к горным склонам, словно мех — к боку огромного зверя. Почти все дома использовали преимущество соседства с деревьями элдавон, укрываясь среди них, по сути опираясь при постройке на стволы. Поскольку большинство домов были сложены из элдавоновых же бревен, отличить жилище от растительной чащи удавалось с трудом.

Дома ютились тут и там, соединенные тропинками, по которым бродили люди, животные и домашняя птица, и были выстроены ярусами, так что крыльцо одного дома приходилось вровень с трубой соседнего. Кое-где поля зеленели прямо на крышах. Возле каждого дома лежала поленница. Некоторые поленницы были сложены у стены, некоторые на отшибе, вокруг специальных столбов. Тут и там люди рубили дрова, орудуя топорами, складывая поленницы вокруг столбов или под стенами домов.

Через некоторое время небо очистилось от облаков, и все вокруг залил чистый свет погожего дня в горах. Над далекой горной грядой сиял Беталикс. На каменистых склонах мальчишки, вероятно отправленные туда пасти коз и овец, вместо этого запускали змеев.

Из Харнабхара только что прибыл отряд пеших пилигримов. Их голоса разносились в чистом воздухе. У многих были выбриты головы, многие были босы, несмотря на снег под ногами. Среди пилигримов попадались люди всех возрастов; была даже одна желтая старуха, ее несли слуги в специальном плетеном кресле с ручками-шестами. Несколько местных торговцев внимательно следили за прибывшими, впрочем, без особого интереса. Эту группу они успели обобрать по дороге на север.

Шокерандит уже проходил этой тропой раньше и был уверен в том, что Уундаамп непременно остановится в городе. И ему и Моуб нужно было отдохнуть. Асокинов рассадят по отдельности и накормят, Уундаампу, вожаку, кинут дополнительный кусок мяса. Чтобы преодолеть последний перегон до Харнабхара, сани и упряжь следовало тщательно осмотреть, подготовить, устранить неисправности, конечно, если ондоды собираются в Харнабхар. И что они намерены сделать с Торес Лахл?

Ее не убьют. Слишком ценный товар. Ее можно продать как рабыню; но ни один человек не станет покупать раба-человека у ондодов. С другой стороны, есть двурогие... Шокерандит так забеспокоился о Торес, что совершенно забыл о Фашналгиде.

Хотя в целом анципиталы были не слишком распространены в Сиборнале, те из них, кому удавалось вырваться из рабства, пробирались в Шивенинк и умели отыскать в диких горных грядах отличные места для обитания. Испытав рабство на собственной шкуре, фагоры предпочитали пользоваться рабами-людьми. Но как только двурогие уведут Торес Лахл в горы, можно считать, что она потеряна для человечества навсегда.

Пробираясь тропинками за домами, Шокерандит прошел город от края до края. На окраине он забрался в один из дворов. Стоило ему перелезть через забор, как он был встречен яростным лаем. Осторожно выглянув, Шокерандит увидел упряжных асокинов, привязанных по отдельности в клетках. Асокины яростно бросались вперед, так далеко, насколько позволяли цепь и решетки.

Не стоило сомневаться в том, что это станция, где отдыхают упряжки. Теперь Шокерандит это точно вспомнил. Последний раз, когда он был здесь, шел сильный снег, и почти ничего не было видно. Теперь здесь дожидались своей очереди пять полуголодных асокинов.

Не желая больше злить рогатых собак, Шокерандит осторожно обошел дом.

Станция упряжек была последним домом на севере Нунаата. Крики оповестили о том, что его заметили, хотя никого из хозяев он пока не видел. Ондоды были слишком осторожны, и застать их врасплох было невозможно.

На пороге немедленно появились три ондода с хлыстами. Шокерандит знал, как смертоносны могут быть хлысты в умелых руках, и торопливо сотворил на лбу знак мира.

— Мне нужен мой друг Уундаамп, дать ему луубис. Скажите ему луубис, итчо?

Ондоды молча смотрели на пришельца. Никто из них не двинулся с места.

— Уундаампа не видно. Уундаампу не нужен луубис от тебя. Толстуха Уундаампа сейчас много какуул.

— Я знаю, — кивнул Шокерандит. — Я принес помощь. Моуб рожает, я-я?

Внезапно ондоды повернулись, приглашая его последовать за ними. Он сказал себе, что внутри его ожидает ловушка и что он должен быть готов ко всему.

Ондоды двинулись ко входу в похожее на амбар здание станции, в дверях остановились и мрачно переглянулись. Потом поманили Шокерандита, приглашая войти. Внутри было темно и неуютно. Шокерандит почуял оччара.

Его толкнули в спину и захлопнули дверь.

Он бросился вперед и упал ничком на пол. Над его головой раздался свист и оглушительный щелчок хлыста. Он перекатился к стене.

Быстро оглянувшись по сторонам, он заметил голую Моуб: та лежала на лавке, на расстеленном одеяле, том самом, что он подарил ей, только чуть прикрытая его краем. Моуб лежала на спине, широко расставив ноги. Перед ней на коленях стояла Торес Лахл. Предплечья Торес были связаны, но так, чтобы оставить рукам ограниченную свободу. Другой конец связывающей Торес веревки держал фагор со спиленными рогами, стоящий без движения с парой своих собратьев у стены напротив той, под которой скорчился Шокерандит. Посреди комнаты был привязан вожак упряжки Уундаампа, асокин Уундаамп, щелкающий зубами в яростной и безуспешной попытке перегрызть цепь и отхватить ближайший кусок Шокерандита.

Сам Уундаамп видел и слышал, как Шокерандит крался к дверям — в доме были узкие окна-бойницы. С проворством, свойственным его расе, ондод прыгнул к дверям и встал там, широко расставив ноги, перекрывая выход и готовый снова ударить хлыстом. При этом он улыбался, без злобы.