Кроме того, у молодых практически отсутствует страх перед смертью – в том виде, в каком он свойственен людям более зрелым. Как правило, в юном возрасте еще мало кто пережил потерю по-настоящему близких людей, вот кладбище и воспринимается молодежью не столько как обитель скорби и утрат, сколько как мистическое и интригующее место. Однако, как и во всей психической сфере человеческого организма, грань между нормальным и болезненным интересом здесь довольно тонка. Науке известно такое заболевание, как тафофилия (любовь к захоронениям), характеризующаяся маниакальной страстью больного к пребыванию на кладбище, среди усопших, а иногда и к вандализму – разорению могил. Страдающие этим недугом склонны «присваивать» себе чужие могилы, искренне считая их своими, а порой даже коллекционируют их, создавая списки, реестры и фотоальбомы своей «собственности».

Комментирует культуролог Максим Белозерцев:

– Готическое движение объединяет людей в основном молодых и характеризуется повышенным интересом к смерти и ее атрибутике. Оно зародилось в западной музыке в конце семидесятых прошлого века, превратившись потом в целую философию для своих последователей. Готы слушают определенную, «готическую» музыку (группы gothic rock, bauhaus, nosferatu и др.) и собираются в тематических клубах (таковых много на Западе), где проводят ритуальные «готические ночи». Отечественные готы за неимением лучшего часто выбирают местом своих встреч заброшенные здания и кладбища, где невзначай могут напугать случайного прохожего до смерти – ведь наряды и внешность готов весьма впечатляют. Готы, особо тяготеющие к вампирской эстетике (а некоторые из них даже искренне считают себя вампирами), часто наращивают или имплантируют себе длинные клыки (или пользуются «клыкастыми» зубными протезами), в одежде предпочитают либо романтический стиль (в обычной жизни), либо откровенный маскарад типа савана и страшной маски (на тематических тусовках).

В повседневном наряде готы тоже выделяются из толпы. Девушки-готы носят корсеты, кружевные платья (часто – копии платьев Викторианской эпохи, эпохи Ренессанса и т. д.), плащи, кофты с воланами, длинные кружевные юбки. Их макияж – подведенные густо-черными стрелками глаза на бледном лице и кроваво-красные губы. Готы-мужчины предпочитают черные шляпы, камзолы, белые кружевные рубашки (с жабо и оборками на рукавах), панталоны, плащи, штаны из кожи или винила. Самым «готическим» материалом считается бархат, а цветами конечно же кровавый и черный. Готическое мировоззрение определяется «темным» восприятием мира.

Это особый романтично-депрессивный взгляд на жизнь, отражающийся во всех сферах жизни гота: в поведении (замкнутость, частые депрессии, меланхолия, повышенная ранимость), в восприятии реальности (мизантропия, т. е. нелюбовь к людям, пристрастие к сверхъестественному), в отношениях с обществом (неприятие стереотипов, стандартов поведения и внешнего вида, антагонизм к обществу, изолированность от него). Другой характерной чертой готов является восприятие смерти как фетиша (предмета поклонения). У большинства поклонников готики с возрастом это увлечение проходит, хотя отдельные личности могут остаться танатофилами (любителями смерти) на всю жизнь, что относится уже к области не культуры, но психиатрии. Что интересно, при всех своих «смертельных» замашках готы довольно приветливы и открыты для общения: они никогда не причиняют вреда окружающим и довольно легко принимают в свои ряды всех желающих.

Рассказывает Аня Д.:

– Мы встречались с Гришей уже около двух месяцев, но отношения наши никак не развивались. Мы ходили в кино, допоздна гуляли, но… ни разу даже не целовались. Я уж не знала, что и подумать: зачем он тогда приглашает меня на свидания, коль даже поцеловать не хочет? И тут подруга посоветовала мне затащить его на кладбище. «Там обстановка такая романтическая, таинственная, очень сближает, – сказала она. – Уж если там – перед лицом вечного – он тебя не поцелует, пиши пропало!» Гриша долго не хотел идти на кладбище: говорил, что не видит в этом ничего интересного и забавного. Мы чуть не разругались, но я все же настояла. Привела его на Ваганьковское: кладбище, так сказать, с традициями… Сначала, когда мы пришли (это было на закате), Гришка все канючил: «Ну и чего здесь делать, что тут хорошего?»

Я уж даже раскаялась в своей затее: какие уж тут поцелуи, сейчас подумает, что я ненормальная, и вообще убежит! Но решила еще немного потерпеть. Взяла его за руку, и мы пошли вдоль аллеи, читая надгробные надписи. Потом присели на лавочку возле какой-то могилки: там на памятнике было очень красивое стихотворение, посвященное умершей девушке. Ее оставшийся в живых возлюбленный сетовал, что ему нечего делать на этом свете без нее, и мечтал скорее оказаться рядом с любимой. Тут мой кавалер притих. Мы еще посидели. А потом Гриша вдруг обнял меня и сказал: «Боже, какое счастье, что ты у меня есть! И что мы оба живы». И поцеловал. Так мы и целовались там, на примогильной лавочке. Не знаю, может, грех это? Но я была счастлива. И мне показалось, что это лучшая дань памяти тех влюбленных, которых разлучила смерть. И ту ночь мы впервые провели вместе. Не подумайте, не на кладбище. Мы поехали к Гришке.

Рассказывает Гриша Н., друг Ани:

– Я сначала действительно подумал, что Анька рехнулась: заладила – на кладбище, на кладбище… Я не понимал: чего там делать, да еще с девушкой? У меня незадолго до этого бабушка умерла, поэтому ни с кладбищем, ни с могилами никаких романтических ассоциаций в принципе быть не могло. Но потом смотрю – уперлась. Ладно, думаю, дурь девичью уважу, схожу. А там как увидел этот стих, который парень посвятил своей погибшей невесте, так во мне будто что-то перевернулось! Я вдруг понял, как мне Аня дорога, что не надо в этой жизни терять ни секунды на то, чтобы кому-то что-то доказать. Ведь сегодня мы есть, а завтра – никто не знает. И надо жить здесь и сейчас, ловить момент, любить друг друга, пока мы рядом. И в этом овеянном смертью месте мне вдруг невыносимо захотелось самых простых жизненных проявлений – прижать к себе любимую девушку, приласкать ее, почувствовать живое тепло ее тела. До сих пор не знаю, что это было – наваждение какое-то…

Комментирует психолог Борис Переверзин:

– Помните, героиня фильма «Москва слезам не верит» говорила: «А я слышала, что на кладбище хорошо знакомиться»? Как ни парадоксально, но в непосредственной близости от вотчины мертвых отношения живых выстраиваются действительно лучше. Науке известен феномен Situation body self-insurance («ситуативное самострахование организма» – англ.), о котором и говорит Гриша: в местах упокоения умерших у многих людей активизируются жизнеутверждающие настроения и функции – как бы вопреки исходящим отовсюду флюидам смерти. Считается, что при виде оплота вечности, коим является кладбище, человек освобождается от многих «земных» комплексов и страхов и настраивается на программу срочного самосохранения и самовоспроизведения. На эту тему существует множество поверий и преданий у разных народов мира: например, индусы уверены, что бесплодная пара может зачать, занявшись любовью возле усыпальницы Тадж-Махал, а англичане полагают, что девушка скорее согласится выйти замуж, если сделать ей предложение… на кладбище.