Бартоломью, который не заметил, как вздрогнул Веллинг­тон, выпустил длинное облако дыма, и его узкие губы под уса­ми конвульсивно дернулись. От его взгляда просто веяло по­хотью, это было то непристойное разглядывание, которое так любят позволять себе представители высшего общества, но при этом резко меняются и начинают высмеивать низшие классы за одну только попытку сделать это. Элиза снова по­чувствовала тяжесть пристегнутых к бедрам «дерринджеров». Но вместо того чтобы последовать зову низменных инстин­ктов, она продолжала играть свою роль.

На ступеньках их ожидала невысокая темноволосая жен­щина. На ней не было следов побоев, но все ее поведение и ма­нера держаться говорили о том, что ее долго и сильно били. Элиза была уверена, что под этим очень скромным серым пла­тьем можно найти синяки всех форм и оттенков.

— Моя жена Оливия. — Дивейн небрежно кивнул головой в ее сторону, как будто речь шла о предмете мебели. — К со­жалению, не немая.

Но, впрочем, и не журчащий ручеек в плане разговорчиво­сти. Она подняла взгляд своих зеленых глаз и пробормотала:

—Добрый день.

А когда-то была цветком Хартфордшира, — продол­жал Дивейн, оглядев ее стройную фигурку, словно рыса­ка, сломавшего ногу во время скачек, — только вот быстро отцвела. Впрочем, у меня от нее трое сыновей, так что не все потеряно.

Тяжелый комок, вставший в горле Элизы, можно было устранить только яростным воплем, но она встречалась с таки­ми отвратительными натурами уже не в первый раз. Эти англи­чане считают себя чертовски цивилизованными, но при этом презирают половину населения своей страны. Вот почему Эли­зе так нравились приграничные территории. Никаких древних конвенций, которые нужно было бы соблюдать. Но из-за немо­ты, пожалованной ей импульсивным характером Веллингтона, она даже не имела возможности просто поддержать Оливию словами женского сочувствия.

В этот уик-энд Элизе предстояло играть роль покорной же­ны — и не было для нее более удачного образца для подража­ния, чем леди Оливия Дивейн.

Но Веллингтон моментально нарушил ход ее мыслей демон­страцией своего аристократического остроумия.

— О Гиацинт такого пока не скажешь, — сказал он тоном, практически копирующим Дивейна, — но обручальное кольцо на ее пальце еще теплое. И я собираюсь получить немало удо­вольствия, прежде чем списывать ее со счетов.

— Уверен, у вас это получится. — Отталкивающий аристо­крат снова выдохнул облако дыма и сквозь него бросил на нее понимающую улыбку.

В ответ Элиза тоже улыбнулась, кротко и застенчиво, тогда как мысленно продолжала вколачивать нос Бартоломью ему в череп. В ее воображении рядом с Дивейном на коленях стоял связанный по рукам и ногам Веллингтон, с ужасом гладя на эту расправу и... понимая, что следующим будет он.

— Гиацинт! — выпалил Букс, заставив Элизу вздрогнуть. — Прекращай эти свои беспрестанные грезы наяву, и пойдем!

Элиза решила, что как только представится подходящий мо­мент, она обязательно переговорит с Веллингтоном относи­тельно нюансов его роли.

Холл был отделан традиционными панелями из темного де­рева, на стенах висели головы убитых на охоте животных. Эли­за ненавидела такие места: здесь ее не отпускало сильное ощу­щение, что эти печальные обреченные глаза постоянно следят за ней. Одно дело — люди, злые люди, с которыми она сталки­валась на своей оперативной работе каждый день, но звери — это совсем другое. Убивать их исключительно из спортивного интереса она находила отвратительным.

Дивейн посмотрел на них искоса, тогда как его жена быстро двинулась в угол, как будто хотела укрыться в его тени и не пу­таться у них под ногами; она напоминала маленького зверька, прячущегося от хищника.

— Что ж, располагайтесь. Наши хозяева вернутся не рань­ше, — взгляд его скользнул по Элизе, — обеда. — Это особое ударение на последнем слове заставило ее желудок тоскливо сжаться. Он улыбнулся, сверкнув зубами. — С нетерпением жду возможности посмотреть на блюда, которые Хавелок при­готовил на десерт. Он знает в этом деле толк.

Дивейн протянул Оливии руку, и та приняла ее, но коснулась только кончиками пальцев. Вместе они исчезли за какой-то две­рью, где, по-видимому, находился кабинет.

Когда лакей провожал Букса и Элизу наверх, в их комнату, вместе с двумя привратниками, которые несли вещи, единствен­ное, что ощущала Элиза, — это боль в сжатых челюстях. Ла­кей открыл дверь из полированного дуба, и перед ними пред­стал их дом на этот уик-энд. Она стояла рядом с Веллингтоном и молчала — вполне в духе роли, уготованной ей неожиданной импровизацией Букса, — восхищенно оглядывая их роскошное загородное жилье: просторную спальню с прекрасным видом на сад, кровать с балдахином на четырех столбиках с большим ту­алетным столиком в ногах, подборку картин старых мастеров на стенах, а у окна — блестящий новый граммофон.

— Обед будет подан через час, — мерным голосом проинфор­мировал их высокий и внушительный слуга. Склонив на мгно­вение голову, он молча удалился, предоставив их самим себе.

Веллингтон открыл было рот, но она предупреждающе под­няла палец. Услышав шаги удаляющегося по коридору слуги, она резко развернулась к Веллингтону, схватила его за лацка­ны пиджака и, издав чувственный вздох желания, швырнула его на кровать.

Падение выбило из легких архивариуса весь воздух, глаза его округлились, челюсть отвисла; но прежде чем он успел что-либо сказать, Элиза уже набросилась на него. Веллингтон, несколь­ко ошеломленный и сбитый с толку, оказался под ней пригвож­денным к кровати, а когда она спустилась ниже, он едва не за­кричал, но вместо этого с губ его сорвалось глупое хихиканье.

Смешливость Веллингтона позволила Элизе дышать уже не так громко.

Она зашипела ему в ухо, и слова ее заставили его тут же за­молчать.

— На этот раз, Велли, вы будете делать то, что скажу я. Ве­роятнее всего, за нами в этой комнате следят. Просто слушай­тесь меня и подыгрывайте.

Это был приказ, которому он не мог противиться. Вцепив­шись пальцами ему в волосы, она сдвинула его голову набок и сделала вид, что страстно впилась ему в шею. Лежа под ней, архивариус мучительно пытался найти место для своих рук. Она сидела на нем верхом, и он наконец взял ее за талию.

Воспользовавшись моментом, она излила на него всю свою злость.

— А вы не подумали, что я умею менять свой акцент? Вы не подумали, что за время работы в министерстве я научилась делать это? — Тут она действительно укусила его, и это «ша­ловливое покусывание» оказалось не таким уж и игривым.

Смех его превратился в резкий крик.

— ОЙ! Гиацинт, пожалуйста, держи себя в руках! — Вел­лингтон произнес это несколько громче, чем требовалось. За­тем, уже ей в волосы, он пробормотал: — Я не подумал... про­стите, я просто не знал...

— Вы действительно не подумали! — Элиза терлась об не­го, получая при этом какое-то дикое наслаждение — своего рода плату за то, что он столь эффективно заткнул ей рот на все время их пребывания здесь. — Импровизации такого ро­да могут обернуться для нас смертью. Однако, поскольку мне приходилось бывать и в более сложных ситуациях, возможно, вы оказали нам обоим услугу. — Она снова всерьез куснула его за ухо и с удовлетворением услышала его легкий вскрик.