Приданная 4-й немецкой армии 2-я танковая группа генерала Гудериана имела три корпуса, называвшиеся в то время моторизованными, а вскоре после начала войны переименованные в танковые. Они состояли, как и наши механизированные корпуса, из двух танковых и одной моторизованной дивизий с такой же примерно штатной численностью танков, как и у нас. В каждой дивизии было свыше 200 танков. Следовательно, группа Гудериана по числу танков превосходила оперативно подчинённый нашей армии 14-й механизированный корпус также в три раза…»

Но! Когда 42-ю загнали в Брест, то в случае внезапного нападения, если дивизия находится в городе, она будет обречена и уничтожена как боевая единица. Ведь в этом случае она должна будет идти на свои рубежи под постоянным огнём. Что и произошло в реальности.

Однако! Дело не в том, что те дивизии находились в Бресте. Важно, что их не вывели из города до нападения и Павловы, по словам очевидцев, именно запрещали это делать заранее, до 22 июня! И это пример того, как с виду вроде как разумные решения («благие пожелания») в итоге кончились адом для этой дивизии, закрывавшей наиболее важное направление — Брестское.

«Между тем обстановка с каждым днём становилась всё более тревожной. Это хорошо помнят все, кто в то время жил в Бресте. Семьи некоторых командиров начали покидать город. Признаюсь, я тоже хотел отправить жену и детей и уже оформил проездные документы, но вскоре поступило категорическое распоряжение Военного Совета армии. запрещавшее выезд семей.

Начальник отдела политической пропаганды армии бригадный комиссар С.С. Рожков в мае провёл совещание с руководящим политическим составом Брестского гарнизона.

— Непосредственной опасности войны нет, и слухи о том, что она скоро начнется, — провокация, — сказал он.

Бригадный комиссар потребовал усилить разъяснительную работу среди командиров и их семей.

Однако нам, командирам и политработникам дивизии, с каждым днём становилось всё очевиднее, что война вот-вот разразится. Полковой комиссар Г.С. Пименов обратился в Военный Совет округа с письмом, в котором докладывал о создавшейся на границе обстановке. К сожалению, Военный Совет округа не принял во внимание доводы Пименова, более того, его сочли паникёром.

Мне вспоминается разговор с Григорием Сергеевичем после его обращения в Военный Совет округа.

— Я, кажется, влип, — невесело сказал он. — Нам не верят, и, видимо, теперь мне придётся ждать смещения, если не произойдёт что-либо похуже.

— Но ведь это похоже на предательство!

— Нет, тут не предательство, — возразил Пименов. — Просто они не знают истинной обстановки, успокаивают себя договорам с Германией.

Известное опровержение ТАСС нас удивило. Что немцы изготовились к нападению, нам было известно из многих источников, в том числе и от перебежчиков из-за Буга. Они сообщали, что в Бяла-Подляске и в Янув-Подлясском сконцентрированы крупные силы танков, созданы огромные бензохранилища. В июне, особенно с середины месяца, над нашей территорией ежедневно летали немецкие самолёты-разведчики, причём на очень низкой высоте, однако сбивать их запрещалось.

Непонятна пассивность командования армии в самый канун войны, 21 июня, когда начали действовать диверсанты и были выведены из строя электросеть, водопровод, прервана связь с частями и штабом округа. Генерал-полковник Л.М. Сандалов в своей книге “Пережитое” сообщает, что об этих фактах было поставлено в известность командование округа. А что предпринял сам штаб армии? Буквально ничего. Он действовал по принципу: как прикажут сверху, так и сделаем. А ведь можно было провести ряд неотложных энергичных мер с целью повышения мобилизационной готовности войск армии: приказать командирам 6-й и 42-й дивизий провести рано утром вне крепости смотр частей; за ночь подтянуть к Бресту побатальонно, с полной боевой выкладкой подразделения, находившиеся на строительстве; объявить тревогу по штабам дивизий.

Как это ни странно, в такой ответственный момент руководители армии нашли возможным вечером 21 июня побывать в театре и на концертах в Бресте и Кобрине. Бездеятельность и догматизм командарма А.А. Коробкова и командующего округом Д.Г. Павлова привели к гибели большого числа наших воинов, хотя лично и Коробков, и Павлов были честными и преданными Родине людьми…»

Насчёт «честности» Павловых ветеран конечно… «погорячился». Однако он обвиняет именно Павлова и Коробкова. При этом своего комкора, генерал-майора B.C. Попова, которому и подчинялись стрелковые дивизии в Бресте, — нет. Попов проходил под следствием по делу Павлова, но свидетелем. В сентябре 1941 года он уже был назначен заместителем командующего 50-й армии. С февраля 1942 по апрель 1944 года он командует войсками 10-й армии. В июне 1942-го получил звание генерал-лейтенанта. С мая 1944 года до конца войны уже генерал-полковник В.С. Попов — командующий 70-й армией на 1-м Белорусском и с 19 ноября 1944 года — на 2-м Белорусском фронтах. 70-я армия под командованием Попова освобождала Брест (70-я армия, Отдельная армия войск НКВД, была сформирована в октябре 1942 — феврале 1943 года из личного состава пограничных и внутренних войск НКВД. С 15 февраля 1943 года по октябрь 1945 года она — общевойсковая армия в Красной Армии).