Плывя по прекрасной реке Темзе, я причалил в полулиге от города Лондона, и было это, как я предполагаю, в конце декабря. И высадившись недалеко от города, я вдруг услыхал пушечные выстрелы, столь многочисленные и столь пугающие, что весь воздух потемнел, и посему, хотя я и был в родной моей стране, но стоял устрашенный весьма, не зная, что это означает. Так, пока стоял я в сомнении, возвращаться ли или продолжать свой путь, увидел я, что приближается ко мне почтенный горожанин, одетый в длинное одеяние, идущий по дороге, наверное, на прогулку, и это предвещало скорее мир, чем опасность. И спросил я его о причинах сей великой пальбы, и он дружелюбно ответил: «Этими выстрелами Маршал-констебль Внутреннего Темпла зовет своих людей к обеду!» «Неужели же, – спросил я, – состояние его столь жалко, что нет у него других средств, чтобы созвать своих людей, кроме этой ужасной пальбы в такой мирной стране?» «Помилуйте,– возмутился мой собеседник, – он и не помышляет ни о какой другой должности». Я спросил тогда, какой провинцией он управляет. Он ответил мне, что провинция небольшая, но древняя и знатная; она, сказал он, находится под покровительством блистательнейшей принцессы, правительницы всей земли, там джентльмены со всего королевства собираются, чтобы учиться применять и соблюдать законы, отдавать свои силы государю и стране, а также практиковать все другие экзерсисы тела и ума, которые заставляют человеческую натуру служить надлежащим образом – в речах, поведении, телодвижениях и одеяниях – украшением джентльмена. Там рождается и продолжается дружба, и джентльмены из всех краев, в юные свои годы воспитанные в одном заведении с такими привлекательными порядками и ежедневным попечением, обретают благодаря постоянному общению такое сродство душ и натур, что связи позднее не прерываются, и ничего нет полезнее для государства.

И после того как он сказал мне столь много хорошего об этом заведении, я одобрил деятельность правителя, направленную, как показалось мне, на благо государства. Ибо лучшие из людей с юного возраста обучались здесь основам права и обещали в будущем стать мудрыми государственными мужами. И посему я захотел увидеть своими глазами то, о чем только слышал.

На следующий день я решил отправиться в Темпл, и войдя в ворота, не нашел в здании ничего роскошного, но зато много людей, прекрасных лицом и манерами, и к тому же весьма вежливых, прогуливались туда и сюда. Пройдя далее, я зашел в церковь старинной постройки, где было много памятников знатным людям в рыцарских доспехах, с гербами, изображенными на старинных щитах, и созерцать сие было весьма приятно…

Вскоре услыхали мы звуки барабана и флейты. «Что означает этот звук?» – спросил я. Ответили мне, что он призывает джентльменов из сообщества одеваться к празднику. «Пойдемте с нами – сказали мне, – и мы станем так, что вы сможете видеть зал в праздничном убранстве наилучшим образом». Меня привели на длинную галерею, которая тянется вдоль всего зала, и я остановился напротив стола принца и увидел его самого – человека высокого роста, весьма приятных манер, с несколько загорелым лицом, с резкими чертами и посему прекрасного вида. На другом конце того же стола помещались послы различных государей. Перед принцем стояли лакей и виночерпий и множество придворных. Его дворецкий, казначей и другие знатнейшие люди помещались за боковым столом, по правую руку от государя, а за другим столом, по левую руку, расположились казначей братства, секретарь, королевский судья, четыре церемониймейстера, герольдмейстер, декан церкви и различные джентльмены, сопровождавшие их. За другим столом, на противоположной стороне, восседали распорядитель охоты и его главный лесничий, экономы, чиновники из гофмаршальской конторы и палаты шахматной доски с различными другими гостями. Напротив них стоял стол коменданта Тауэра, явившегося вместе с Командующими пешим гарнизоном и артиллерией. В дальнем конце зала помещался стол старшего дворецкого и кладовщика, поваров и главного повара особой кухни, с ними сидели стражники и воины государя…

Государю подавали нежное мясо, сладкие плоды и изысканные лакомства, приготовленные с удивительным искусством, описать которое невозможно. И при каждой смене блюда трубы играли очень громко сигнал к бою, и им вторили барабаны и флейты, сладкозвучные скрипки, рожки и другие музыкальные инструменты, так что казалось, будто сам Аполлон играет на своей лире.