Нужно было время, чтобы ручное огнестрельное оружие перестало быть диковиной, чтобы оно стало обычной вещью и появились в достаточном количестве люди, способные владеть им и умело применять его на деле. Этот процесс, во многом благодаря иностранным военным специалистам, которых привлекали на русскую службу и Иван III, и его сын, занял немного времени. Об этом свидетельствовал, к примеру, в 1486 г. московский посол при дворе миланского герцога Галеаццо Сфорца Георг Перкамота: «…После того как немцы совсем недавно (выделено нами. – П.В.) ввезли к ним самострел и мушкет (в оригинале использован термин «schiopettо», поэтому точнее перевести его как «ручница» или «аркебуза». – П.В.), сыновья дворян освоили их так, что арбалеты, самострелы и мушкеты введены там и широко применяются…»614. Не прошло и десятка лет с начала нового столетия, как на страницах русских летописей и разрядов появляются отряды пищальников, вооруженные ручным огнестрельным оружием. Заслуживает внимания тот факт, что отряды пехоты, вооруженной ручным огнестрельным оружием типа аркебуз, появляются на Руси практически в одно и то же время, что и в Западной Европе. Широкое использование отрядов аркебузиров в Европе относится к началу XVI в., к самому разгару Итальянских войн, и примерно в это же время отряды пищальников появляются и в России.

Причину такого поворота в отношении к огнестрельному оружию, и в особенности к ручному, надо искать в опыте столкновений с ливонцами и литовцами. Познакомившись поближе с эффективностью ручного огнестрельного оружия, Иван III и в особенности Василий III сделали все возможное, чтобы заполучить отряды вооруженных ручницами стрелков на свою службу, тем более что к этому моменту у них появились в распоряжении и достаточное количество ручниц и первых аркебуз, и мастера, которые могли их изготавливать615. Так в начале XVI в. родились отряды русских пищальников – предшественники стрельцов.

Впервые они упоминаются в разрядных книгах под 7017 г. (1508 г.), когда Василий III приказал направить к воеводе князю Семену Серебряному в Дорогобуж «з городов пищалников и посошных»616. Следующее упоминание пищальников относится к 1510 г., когда вместе с Василием III во Псков прибыло 1000 «пищальников казенных», а после того, как государь покинул город, в нем было оставлено 500 пищальников новгородских617. В 1512 г. Василий III, ожидая набега крымских татар, заблаговременно развернул полки вдоль Угры и приказал «…пищалников и посошных… разделити по полкам, сколко где пригоже быти, на берегу…»618. 1000 псковских пищальников, «срубленных» с псковских «сох», приняли участие в зимнем Смоленском походе 1514 г., причем в летописи упоминались, наряду с псковскими пищальниками, отряды стрелков и из других городов619.

Однако, судя по отрывочным свидетельствам как русских летописей, так и иностранных источников, Василий III (а возможно, и Иван III, если принять сведения Г. Перкамоты) не ограничился только лишь набором на время походов отрядов пищальников с тяглецов. При нем были сделаны первые попытки формирования более или менее постоянных отрядов конных и пеших стрелков полностью на государственном содержании620. Очевидно, что при их создании московские государи не обошлись без помощи иностранных наемников. Во всяком случае, именно так можно истолковать сообщение летописи о «казенных» пищальниках621. Заслуживает внимания свидетельство Павла Иовия о конных пищальниках Василия III. Очевидно, что в Москве быстро оценили всю важность организации взаимодействия на поле боя конницы и пищальников и практически одновременно с Западной Европой (возможно, не без итальянского влияния) пришли к идее создания ездящей пехоты – драгун.

Пищальники неоднократно упоминаются и в последующие годы. Так, они составляли часть гарнизона Гомеля в 1535 г.622, а в Казанском походе 1545 г. новгородцы по требованию Ивана IV должны были «…с ноугороцких же посадов, и с пригородов с посадов, и с рядов, и с погостов, наредить 2000 человек пищалников, половина их 1000 человек на конех, а другая половина 1000 человек пеших…», одетых в однорядки или сермяги, со своими пищалями, порохом, свинцом и провиантом623.

Иван Грозный сделал еще один чрезвычайно важный шаг на пути превращения России в подлинно «пороховую империю», создав в начале 50-х гг. XVI в. элитный корпус стрелецкой пехоты. Появление стрельцов было предопределено всем предыдущим ходом внедрения в русском войске огнестрельного оружия, и прежде всего ручного. Очевидно, что набираемые от случая к случаю отряды пищальников обладали недостаточной боеспособностью и эффективностью. Для того, чтобы они могли играть более значимую роль на полях сражений, им нужно было придать более постоянный вид. Примечательно, что, высоко оценивая неприхотливость, выносливость, способность переносить самые тяжелые лишения рядовых русских ратников, иностранные наблюдатели подчеркивали необходимость их регулярного обучения. Об этом, к примеру, писал Р. Ченслер, подчеркивая, что «…Много ли нашлось бы среди наших хвастливых воинов таких, которые могли бы пробыть с ними (с русскими. – П.В.) в поле хотя бы только месяц…». И, развивая свою мысль далее, он пришел к выводу о чрезвычайной опасности для Европы, если русские усвоят основы западноевропейского военного дела: «Что могло бы выйти из этих людей, если бы они упражнялись и были бы обучены строю и искусству цивилизованных войн? Если бы в землях русского государя нашлись люди, которые растолковали бы ему то, что сказано выше, я убежден, что двум самым лучшим и могущественным христианским государям было бы не под силу бороться с ним, принимая во внимание степень его власти, выносливость его народа, скромный образ жизни как людей, так и коней и малые расходы, которые причиняют ему войны… (выделено нами. Безусловно, расходы на войну для Ивана IV были значительны, но по меркам наемных армий Западной Европы они и в самом деле были невелики. – П.В.), ибо он не платит жалованья никому…»624. Возможно, что Иван IV и его советники были осведомлены об этом и не могли не принять это обстоятельство во внимание. Во всяком случае, М. Фоскарини, побывавший в Москве в 1557 г., писал, что «…в настоящее время император Иван Васильевич много читает из истории Римского и других государств, отчего он научился многому. Он также часто советуется с немецкими капитанами и польскими изгнанниками…». Ему вторил другой итальянец, Ф. Тьеполо, также указывавший на присутствие при дворе Ивана IV иностранных военных специалистов625. Вместе с тем, на наш взгляд, нельзя исключить и влияние на решение создать корпус выборной пехоты, вооруженной огнестрельным оружием, опыта создания янычарского корпуса в Турции. Во всяком случае, в Москве были неплохо осведомлены о турецком опыте строительства вооруженных сил и особенностях янычар как рода войск. В пользу такого предположения говорит упоминание о русских «еныченех», что служили Иван Грозному в 50-х гг. XVI в.626.

Согласно сохранившимся письменным источникам, стрелецкое войско было сформировано в 1550 г., когда из уже существовавших разрозненных и плохо организованных отрядов «казенных» и «посошных» пищальников было «выбрано»3000 человек, сведенных в 6 «статей» по 500 стрелков в каждой627. Отборный, элитный характер стрелецкого корпуса подчеркивался его привилегированным положением – государь определил им жалованье 4 руб. в год, выделил для поселения в пределах Москвы специальную слободу – Воробьеву и с самого начала потребовал от стрельцов и их начальных людей регулярно обучаться искусству обращения с фитильными пищалями628.