— Нам везет! — вскричал Олоннэ. — В атаку! Теперь-то мы до них доберемся!

Почти никто не откликнулся на этот призыв. Корсары валялись на земле, тот, кто не был ранен, находился на последней степени измождения.

— Они не пойдут, — сказал Ибервиль, вытирая рукавом окровавленной рубашки черный пот со лба.

Капитан и сам это понимал, понимал и то, что, если испанцы контратакуют, они сметут его войско. Он переводил взгляд с испанской батареи на валяющихся под деревьями корсаров, а на лице у него застыла маска отчаяния. Ситуация была безвыходная. Отступление от естественных стен Сан-Педро не могло не обернуться поражением во всем этом походе.

Спасение пришло с самой неожиданной стороны.

Но не в виде сотни стрелков ле Пикара. Татуированный со своими людьми так и не появился на поле боя.

Над испанской батареей взвился белый флаг.

— Они сдаются?! — вне себя от удивления воскликнул Ибервиль, протирая свой единственный глаз.

— Не думаю. Мне кажется, они всего лишь предлагают нам переговоры.

— Но в нашем положении и это немало.

— Правильно. Беттега!

Телохранитель выступил из-за спины капитана.

— Ты ведь немного говоришь по-испански?

— Да, господин.

— Сходи узнай, чего они хотят. Постой.

Олоннэ подошел к валяющемуся на спине корсару, тот еще дышал, и одним движением разорвал на нем рубаху.

— Нет, не годится, слишком грязная. Придется мою.

Из потной капитанской рубахи был сделан белый флаг, и Беттега во главе делегации из троих человек отправился к изгороди.

От окраинных домов отделилась группа горожан.

— Если они предложат выкуп… — начал было излагать свою мысль Ибервиль.

— Я откажусь! — отрезал капитан.

Сошлись как раз возле одного из «проломов» в живой ограде. Переговоры были недолгими.

Олоннэ сплюнул.

— Черт! Я не предупредил его, чтобы он потянул время, каждые полчаса сейчас имеют значение. Мы хотя бы раны успели перевязать.

— Нечем уже и перевязывать.

— Понадобится — используем подштанники.

— И голыми в атаку?

— Этих скотов главное испугать. Не важно чем!

— Они просят перемирия, — издалека объявил Беттега.

— Перемирия?

— На два часа.

— За это время они вывезут из города все ценное, — заметил Ибервиль.

Олоннэ поскреб пальцами голую грудь.

— Для этого они и затеяли переговоры.

— Они сказали, капитан, — продолжил Беттега, — что уверены в вашем благоразумии.

— Они что, догадываются, как плохи наши дела?

— Боюсь, что да, капитан.

Олоннэ хлопнул себя по ляжкам и длинно выругался.

— Тогда почему они не атакуют? — спросил Ибервиль.

— Просто не знают, насколько плохи! — прорычал Олоннэ. — Иди и скажи им, что мы согласны. Мы даем им два часа.

— Этим согласием мы показываем свое полное бессилие, тебе не кажется?

— Не зли меня, Ибервиль, я и так уже разозлен до предела. Иди, мой верный Беттега, иди и скажи, что два часа подождать мы согласны. И веди себя понаглее. Пусть почувствуют, что они не зря собираются прятать и вывозить свое золото! Рано или поздно, через два часа или через двадцать два, мы этот колючий город возьмем!

Олоннэ выполнил свое обещание, ибо не было нужды сдерживать корсаров. Когда прошло оговоренное время, кое-как приведшие себя в порядок и состояние ярости морские разбойники вновь напали на город.

Окончание боя получилось кровавым, но, к счастью, коротким.

Дальше все развивалось по отлаженной схеме. Были схвачены все те, кто мог знать, в каком направлении вывезены из Сан-Педро ценности. Несмотря на лютую усталость, нашлись охотники немедленно отправляться в погоню. Их возглавил Ибервиль.

Бросились в муниципальные конюшни, но застали там лишь хрипящих, с перерезанными горлами мулов.

— Конюхов повесить, конюшни сжечь, — скомандовал одноглазый.

Алькальд города дон Каминеро отдал приказ уничтожить всех мулов и животных, которые не понадобились для перевозки того, что предназначалось для спасения. Это был хороший замысел. Пешком изможденные корсары ни за что не догнали бы караван из навьюченных лошадей. Но в этом замысле оказалось два слабых места. Один добряк и один негодяй послужили причиной тому, что спасенные ценности вновь оказались под угрозой.

Первым был конюх, до такой степени любивший лошадей, что смог ослушаться высокого приказа. И на свой страх и риск вывел десяток лучших лошадок в граничивший с городом овраг.

В качестве второго выступил местный торговец, сообщивший Ибервилю о неблагоразумном поступке конюха. Он рассчитывал, что, учитывая оказанную помощь, корсары пощадят его дом. Корсары выделили торговца только в одном отношении: они его дом ограбили первым.

А потом и подожгли.

Провожая свою импровизированную конницу в погоню, Олоннэ сказал своему одноглазому помощнику:

— Мне нет дела ни до золота, ни до людей, которые его сопровождают. Кроме одного.

— Кроме одного?

— Дон Каминеро, здешний алькальд. Пожилой человек, почти старик.

— Его зарезать первым или не трогать вообще?

— Он должен остаться цел и должен прибыть сюда невредимым.

— Понятно.

И конница ускакала, канув в облаке пыли. Олоннэ обернулся лицом к городу. Он частью горел, частью был покрыт дымом, наползавшим со стороны горящей части. Отовсюду доносились крики тех, кто испытывал на себе корсарское отношение к жизни и претерпевал их представление о справедливости. Олоннэ усмехнулся. Его люди заслужили право делать то, что они сейчас делают. Ему было нисколько не жаль тех, кто кричал. Они не поверили в дурную славу, сопутствующую джентльменам удачи на всех морях Мэйна, и, вместо того чтобы разбежаться, теперь получают то, что заслужили за свою глупость и жадность.

— Беттега!

— Я здесь, господин.

— Ты выяснил, где находится дом сеньора Каминеро?

Телохранитель поднял окровавленную шпагу:

— За этой церковью.

— Ну что ж, хотя это и невежливо — заходить в дом без хозяина… сделаем это.

Они обогнули указанное белое строение, спустились по четырем каменным ступенькам, миновали густую тень магнолиевых деревьев и оказались перед невысокой глинобитной стеной. Калитка в стене оказалась заперта.

Беттега и два других корсара, сопровождавшие капитана, обрушили на нее приклады своих мушкетов. Калитка оказалась крепкой. Приклад Беттеги, трудившегося усерднее других, разлетелся в щепы. Пришлось стрелять. После третьего выстрела калитка подалась, и капитан Олоннэ в сопровождении телохранителей и густых клубов дыма вошел в тихий небольшой сад.