– Ты, презренная, несчастная, тупая ослица! Что ты там делаешь? Разве ты не понимаешь, насколько ты уязвима? Возвращайся! Возвращайся немедленно!

Джилл почувствовала, как что-то потянуло её назад, опустила глаза вниз и увидела серебряную нить. Она натягивалась, сжималась, тащила её назад к телу. В то мгновение, когда Джилл вспомнила, что у неё есть тело, она почувствовала его притяжение, как страсть, которой невозможно противостоять. Тело схватило её, дёрнуло вниз, с неба, и вниз, вниз…

И затем мгновенно, со звуком, напоминающим шлёпок рукой по дереву, Джилл проснулась. Она лежала на земле. У неё все болело и, казалось, саднила тысяча синяков. Попытавшись сесть, она застонала. Саламандр стоял рядом на коленях, а за его плечом Джилл увидела испуганное лицо Родри.

– Извините, – пробормотала она. – У меня никогда не было привычки терять сознание, как у придворных дам. Наверное, это от плохой компании, с которой я связалась.

– Несомненно, – ответил Саламандр и глубоко вздохнул с облегчением. – И ты меня извини, потому что у тебя все будет дьявольски болеть какое-то время. Мне пришлось загонять тебя назад в твоё тело и делать это быстро.

Джилл похолодела, медленно села, глянула на него испытующе в надежде, что он шутит, но она никогда ещё не видела Саламандра таким серьёзным.

– Что ты имеешь в виду? – прошептала она.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Мы обсудим это позднее. Прости меня, моя маленькая куропатка, но нам нужно трогаться в путь. Ты можешь ругать меня по пути.

И она на самом деле ругала его, потому что эти синяки оказались не какой-нибудь магической иллюзией, а вполне реальным результатом того, как её эфирный двойник шлёпнулся в её физическое тело. Сидеть в седле было очень больно. После нескольких миль езды верхом у неё не осталось сил ни на что. Она вертелась в седле в безуспешных попытках ослабить боль в мускулах и суставах или уменьшить тряску, когда лошадь шла по особенно неровной местности. Хотя и Саламандр, и Родри пытались с ней разговаривать, Джилл на них рявкала, пока они не отказались от своих бессмысленных попыток. Она едва осознавала своё окружение, только отмечала общее направление. Теперь они ехали через обработанные поля, а это свидетельствовало о том, что город уже близко.

После нескольких часов, которые показались Джилл неделями агонии, они добрались до Пастедиона. Это произошло примерно через час после полудня. На взгляд Джилл город выглядел довольно симпатичным. Он был построен по большей части из бледных рыжевато-коричневых камней, между домами простирались густые сады. Когда путники ехали по мощёным улицам, то услышали симфонию колоколов, нежно звучащих в теплом, наполненном запахом цветов воздухе. Пели колокола храма, позвякивали украшенные колокольчиками упряжи на маленьких серых ослах, которых вели за собой многие пешеходы.

– Нам следует приобрести одного такого осла, – объявил Саламандр.

– Зачем, во имя всех богов, нам жалкий осел? – рявкнула Джилл. – Это как раз то, чего мне не хватает – ещё одно проклятое четвероногое, о котором нужно заботиться.

– Моя дорогая дикая голубка! Какая ты стала неприятная! Если бы ты не отправилась летать по окрестностям против желания своего учителя, то не нажила бы столько синяков.

– Если мой учитель не будет столько болтать, то, может, и доживёт до лета.

По пути они стали привлекать толпу зевак, детей и женщин с корзинами, с которыми ходят на рынок. Время от времени кто-нибудь с ними заговаривал, дружелюбно сообщая, что они на несколько недель опоздали на большую конскую ярмарку. В центре города путешественники нашли огромную, вымощенную камнями площадь с двумя фонтанами. С одной стороны находилась резиденция архонта, как сказал Саламандр, с другой – храм Далейя, Отца Волн. За оштукатуренной стеной, разрисованной изображениями богов, плывущих на лодках по ночному небу, видны были загибающиеся крыши домов и макушки статуй предков. В центре этой стены имелась деревянная дверь с парой перекрещённых весел над нею. Саламандр стал стучать изо всех сил.

– Надеюсь, они нас впустят, – пробормотал Родри. – На самом деле мы выглядим, как бродяги.

Если им откажут в храме, то укрыться будет больше негде. Джилл внезапно осознала, насколько они все чумазые и потрёпанные. Небритые Родри и Гвин выглядели мрачно, как разбойники с большой дороги. Хорошо хоть у Саламандра не растёт борода и не бывает плохого настроения… На их лошадях были навалены грязные пожитки и сами лошади были усталыми и заляпанными грязью. Животные стояли, опустив головы. Когда дверь открылась, Джилл напряглась при виде молодого жреца. Он был высоким и стройным, одетый в чистую, без единого пятнышка голубую рясу, его густые вьющиеся волосы придерживались обручем из чистого золота.

– Ну, ну, прилив выносит на берег много странного, не так ли? – сказал он на бардекианском, улыбаясь Саламандру, как давно потерянному родственнику. – Какой приятный сюрприз! Заходите, заходите! Его преосвященство будет рад вас видеть. – Затем он замешкался, глядя через голову Саламандра на остальных. – Но не знаю, есть ли у него место для всех этих лошадей.

– Позднее мы отведём их в общественные конюшни или в какое-то подобное место, – ответил Саламандр, тоже на бардекианском. – Но впусти нас прямо сейчас, брат Меррано, потому что если вы не предоставите нам убежище, нас всех убьют прямо на улице.

Меррано тут же что-то крикнул, и появились другие молодые люди в голубых одеяниях. Они прибежали, чтобы помочь завести лошадей внутрь, внимательно следя, чтобы те не ступили на цветочные клумбы и держались подальше от аппетитной лужайки. Саламандр с Родри бросились помогать местным жрецам. Они хватали лошадей за поводья и орали на неповоротливых животных. Джилл ушла с дороги и стояла прямо у ворот, но никому не мешала. Она так устала, что чувствовала, словно все её мышцы потекли, превратились в воду и плещутся внутри её кожи. Она зевнула и прислонилась к стене. Так она стояла, пока не увидела Гвина. Он заводил последних лошадей или скорее пытался это сделать, потому что каждый раз, приближаясь к воротам, он внезапно останавливался, колебался, затем отступал назад, чтобы снова попробовать. Судя по выражению его лица, Гвин был готов расплакаться, как маленький ребёнок, который собирает всю свою волю, пытается сделать сальто так же ловко, как старший брат, но каждый раз падает.

– В чем дело? – крикнула Джилл.

– Не знаю. А, проклятье!.. Конечно, знаю! У них заговорён вход против таких, как я. Для меня было бы лучше перерезать себе горло, Джилл, там, на той проклятой ферме, где ты меня нашла.

– Что ты имеешь в виду? – она оторвалась от стены с внезапным приливом энергии. – Кто-то ждёт тебя внутри?

– О, нет. Те, кого я боюсь, никогда не отправятся в подобное место. Но дело в том, что и я тоже не могу войти.

Когда Джилл поспешила к воротам, появился её серый гном и показал одним костлявым пальцем в небо над внешней стеной. Джилл подняла голову, но вначале ничего не увидела, однако когда прищурилась, то смогла различить некое мерцание. Челюсть Гвина отвисла, и он неотрывно смотрел на то же место. Джилл внезапно поняла, что может воспользоваться ситуацией и избавиться от Гвина. Возможно, отправить его вместе с лошадьми в гостиницу или конюшню, где… «Где что? – спросила она себя. – Где он станет лёгкой добычей для его гильдии?»