— Ты поедешь в Гарвард. У тебя собеседование на этой неделе.

— Это был единственный способ избежать новых подозрений на факультете. Конференция стала хорошим прикрытием.

Оливия кивнула. Не просто хорошим — идеальным. И боже, ей было дурно. И у нее подгибались колени, хотя она лежала в кровати.

— Они предложат тебе место в штате, — пробормотала она.

Хотя он, должно быть, уже знал это. В конце концов, он был Адамом Карлсеном. И его пригласили на собеседование. Они обхаживали его.

— Это еще не точно.

Конечно, это было точно.

— Почему Гарвард? — выпалила она. — Почему… почему ты хочешь уехать из Стэнфорда? — Голос у нее слегка дрожал, хотя она изо всех сил старалась говорить спокойно.

— Мои родители живут на Восточном побережье, и, хотя у меня с ними не все ладно, рано или поздно им понадобится моя помощь.

Он помедлил, но Оливия была уверена, что это не единственная причина. И постаралась собраться с духом.

— Главная причина — Том. И грант. Я хочу работать в смежной с ним сфере, но это будет возможно, только если мы покажем хорошие результаты. Работа на одном факультете с Томом будет в разы продуктивнее. В профессиональном плане необходимость переезда очевидна.

Оливия пыталась себя к этому подготовить, но все равно ее словно бы ударили в грудь, вышибли из нее воздух, и желудок у нее сжался, а сердце оборвалось. Том. Все из-за Тома.

— Конечно, — прошептала она. Так ее голос звучал тверже. — Это разумно.

— И я мог бы помочь тебе акклиматизироваться, — предложил Адам гораздо менее уверенно. — Если хочешь. В Бостоне. В лаборатории Тома. Покажу тебе окрестности, если ты… если тебе будет одиноко. Буду покупать тебе эту тыквенную бурду.

Оливия ничего не могла на это ответить. Она действительно… она была просто не в состоянии ответить. Поэтому лишь опустила голову на несколько мгновений, приказала себе собраться и снова подняла взгляд, чтобы улыбнуться ему.

Она могла это сделать. Она сделает это.

— Во сколько ты уезжаешь?

Вероятно, он просто перебирался в другой отель, ближе к Гарварду.

— Рано.

— Ладно. — Она склонилась вперед и уткнулась лицом ему в шею. Она не собиралась спать, ни секунды. Это было бы пустой тратой времени. — Тебе не обязательно будить меня, когда будешь уходить.

— Ты не отнесешь мои сумки вниз?

Она рассмеялась ему в шею и зарылась глубже. Это, подумала она, станет их идеальной ночью. Их последней ночью.

Глава 18

Гипотеза: сердце разрывается легче самой слабой водопроводной связи.

Ее разбудило не солнце высоко в небе и не горничная — скорее всего, благодаря Адаму и табличке «Не беспокоить». Оливию заставило встать с постели неистовое жужжание на тумбочке — хотя ей очень, очень не хотелось начинать этот день.

Она уткнулась лицом в подушку, протянула руку, нащупала свой телефон и поднесла его к уху.

— Да? — проблеяла она и обнаружила, что это был не звонок, а длинная цепочка уведомлений.

Там было одно письмо от доктора Аслан, в котором та поздравляла Оливию с докладом и просила прислать запись, два сообщения от Грега: «Ты видела многоканальную пипетку?», «Забудь, я нашел», одно от Малькольма: «Позвони, когда прочитаешь» — и…

Сто сорок три от Ань.

— Что за?.. — Она моргнула, разблокировала телефон и начала скроллить. Может, это сто сорок три напоминания намазаться кремом от солнца?

Ань: О.

Ань: Боже.

Ань: Мой.

Ань: Обожемой.

Ань: боже, боже, БОЖЕ.

Ань: Где ты, черт возьми.

Ань: ОЛИВИЯ

Ань: ОЛИВИЯ ЛУИЗА СМИТ

Ань: Шучу, я знаю, у тебя нет второго имени.

Ань: Но если бы было, тебя бы звали Луизой. НЕ СПОРЬ со мной, ты знаешь, я права.

Ань: ТЫ ГДЕ?!?!?!

Ань: Ты столько пропускаешь ТЫ ПРОПУСКАЕШЬ СТОЛЬКО

Ань: ГДЕ, МАТЬ ТВОЮ, ТВОЯ КОМНАТА, Я ИДУ К ТЕБЕ

Ань: ОЛ, мы должны поговорить об этом ЛИЧНО!!!1!!!!!!

Ань: Ты МЕРТВА?

Ань: Лучше бы тебе быть мертвой, ИНАЧЕ Я ТЕБЯ НЕ ПРОЩУ ЗА ТО, ЧТО ТЫ ПРОПУСКАЕШЬ ЭТО, ОЛ

Ань: Ол, это реальная жизнь ИЛИ ПРОСТО СКАЗКА АКОАЗАЛАВАПЫ

Ань: ООООООООООООООООООООООООООООЛ

Оливия застонала, потерла лицо и решила пропустить оставшиеся сто двадцать пять сообщений и отправить Ань номер комнаты. Она прошла в ванную и потянулась за зубной щеткой, стараясь не замечать того, что место, где раньше стояла щетка Адама, теперь пустовало. Что бы там ни собиралась рассказать Ань, Оливию это, скорее всего, не впечатлит. Даже если Джереми плясал ирландские танцы на факультетской вечеринке или Чейз завязал языком черенок от вишни. Безусловно, это очень весело, но Оливия сможет прожить без этой информации.

Она промокнула лицо полотенцем, размышляя, как хорошо у нее получается не думать о том, как у нее все болит, или о том, как гудело и вибрировало ее тело, как будто не собираясь успокаиваться ни через два, ни через три, ни через пять часов, или о легком умиротворяющем запахе Адама на своей коже.

Да уж. Она отлично справляется.

Когда она вышла из ванной, кто-то пытался выломать дверь. Оливия открыла ее, впустила Ань и Малькольма, и они, по очереди обняв ее, принялись тараторить так громко и быстро, что едва получалось разобрать, о чем речь… хотя она уловила «смену парадигмы», «жизненные перемены» и «переломный момент в истории». Болтая без остановки, друзья добрались до неразобранной кровати Оливии и сели. Спустя еще несколько мгновений непрекращающейся трескотни Оливия решила вмешаться и подняла руки.

— Погодите. — У нее уже начинала болеть голова. Сегодняшний день обещал стать кошмарным по многим причинам. — Что случилось?

— Престранная вещь, — сказала Ань.

— Крутейшая, — оборвал ее Малькольм. — Она хочет сказать «крутейшая».

— Где ты была, Ол? Ты говорила, что вернешься к нам.

— Тут. Я просто, эм, устала после доклада и заснула, и…

— Отстой, Ол, полный отстой, но у меня нет времени ругать тебя за это, потому что нужно рассказать, что случилось прошлой ночью.