— Вам это не по силам, — терпеливо разъяснил Рэндалл. — Вы не знаете, о чем говорите. Для того чтобы быть со мной в деле, нужно иметь более крепкую спину и несколько другой склад характера. Вы сусальную картинку словами описываете или из книжки повторяете. То дерьмо, в котором я вожусь, покажется вам слишком тяжелым, слишком вонючим и слишком скучным. Поверьте на слово, то положение, какое вы сейчас занимаете, — лучшее, что вы способны при мне иметь. Все остальное вы просто не потянете. Однако, — он на секунду задумался, — мадам, если бы вы взяли на себя труд посетить армейский госпиталь, это ободрило бы солдат и произвело бы благоприятное впечатление.

— Госпиталь? — Венона Сариана выглядела немного смущенной, как если бы у нее на эту ночь были совсем другие планы… если вообще можно сказать, что она как-то выглядела. — Прямо сейчас?

— Какая разница, там всегда одинаково.

Его внезапно обострившийся взгляд заставлял заподозрить какую-то пакость, но провокация была построена настолько грамотно, что у нее не было никакой возможности избежать неожиданной экскурсии.

Надобно сказать, что Венона Сариана была чуточку близорука, поэтому когда Рэндалл под руку ввел ее в просторные, крытые парусиной больничные палаты с широкими промежутками меж коек — чтобы класть раненых прямо наземь, она не увидела им конца. У задней стены стояли лампы, и впечатление выходило такое, словно коридор уходил в даль и в свет. Но первым, что ударило ей в лицо с самого порога, была вонь. Отчаянный застарелый запах, чьи ингредиенты она по отсутствию тяжкого опыта не могла распознать, но совершенно точно здесь пахло тревогой, безнадежностью, болезнью и смертью. Запах встал вокруг, как стена, и ей оставалось только беспомощно прижимать к лицу надушенный платочек. Ей казалось, что все это — неправда, что все специально подстроено для нее по приказанию Рэндалла.

— Ара! — взревел из полотняной выгородки голос какого-то чудовища. — Не клюй носом над маковым отваром, он не для тебя. Ты должна была передать его Кайе час назад. Днем выспишься.

— Сейчас, минуту еще, мэтр Грасе.

Лишь немногие из коек были заняты, и те, кто на них лежал, увидев королеву — точнее, это нелепое сверкающее чудо, не то ангела, не то рождественское древо, идентифицировать которое никому бы и в голову не пришло, оторопели на какую-то долю секунды, а затем госпиталь охватила я попятного движения. Как будто Венона Сариана были камешком, брошенным в стоячие воды, — народ, как единый человек, отползал к дальним стенкам, подальше от прохода, неуклюже пряча под заскорузлые лохмотья свои вонртаие окровавленные повязки и отвратительные грязные босые ноги с черными от грибка ногтями. Волна этого движения, распространявшаяся вглубь и вдаль, за пределы ее собственного горизонта, это приниженно брезгливое чувство самим себе, зарождающееся в людях при виде ее блистающего совершенства, оказало на нее завораживающее гипнотическое действие, которому она не умела и не могла сопротивляться. Они смотрели на нее разинув рот, едва ли не с испугом, когда она ступала меж ними с осторожностью кошки в мокрой траве. Растрепанная черноволосая девка с ведерным глиняным чаном в руках, в холщовом переднике, закрывающем платье от горла до пят, кое-как протиснулась мимо нее — простите, миледи! — и бросила через плечо такой неожиданно свежий и чистый взгляд, словно только-только росой умылась. Венону Сариану опахнуло сладким дурманом, крепким и терпким настолько, что она на некоторое время потеряла представление о сторонах света, о том, где право-лево, вперед-назад, верх-низ, и она очнулась, лежа на земляном полу скомканной бабочкой, рыхлой грудой шелков и кружев, от того, что ей под самый нос сунули еще какую-то нестерпимо вонючую склянку.

— Уберите ее отсюда! — услыхала она ворчливое распоряжение того, кто здесь заправлял. — — Дамочкам здесь не место.

Бесподобный Грасе, один в целом свете способный сказать про королеву «она».

— Слушаюсь, де Грасе, — отозвался над самым ее ухом чуть ироничный голос Рэндалла. Она и не помнила, чтобы он когда-либо говорил с иной интонацией. Или, может быть, он говорил так только с ней?

— Так-то лучше. Ара, хватит, она уже моргает. Венона Сариана уловила над собою взмах алого, словно потолок занялся пламенем или пролетела жар-птица. Потом она сообразила, что это рукав.

— Бсст! Королева… — презрительно бросил Грасе вслед Рэндаллу, выносившему жену на свежий воздух.

— Что? — глупо переспросила Аранта. — Эта?! Не может быть!

Грасе только плечами повел: он дважды не повторял. Аранта поджала губы. По ее мнению, герой и умница Рэндалл заслуживал чего получше барыньки, хлопнувшейся об пол в их чистеньком лазарете, где никто не умирал, никого насильно не резали, народ тихонько дремал без единого матерного слова, и только дизентерийные в своем дальнем уголке с уже остывающим пылом резались в кости на будущие трофеи. Она уже слишком занята была мыслями о том, как ей хорошо сделать свое дело, чтобы ходить и только попусту размышлять о том, как она в принципе ненавидит войну. Ей вовсе не льстила мысль, что при виде котла, в котором она варится, приличные люди падают в обморок. Она испытывала, наверное, то же чувство возмущения, какое испытывает всякий солдат при мысли, что его обожаемый полководец, оказывается, принадлежит не только ему, но в большей степени — кому-то другому, в твоих глазах — недостойному, о ком вообще до сих пор и речи не было.

Она встретилась негодующим взглядом с Грасе, и тот состроил ей рожу. Знай свое место, ведьма. Всегда.

— Что и требовалось доказать, — констатировал Рэндалл; — И поверьте, я этому не рад.

— Вы полагаете, я — ничтожество? — Венона Сариана выпрямилась как дочь и жена короля. — Я докажу вам, что вы ошибаетесь.

— Не надо, — посоветовал Рэндалл со своим обычным беспечным и бесчувственно-безмятежным видом, так выводившим ее из себя. — Сломаетесь.

— Вы угрожаете мне?

— Да никоим образом! Я предупреждаю вас, чтобы вы не покидали рамок, обеспечивающих вам лояльность среды. Если вы начнете что-то делать, то натворите таких вещей, которые вас погубят, поймите вы это, существо не от мира сего!

— Итак, вы полагаете, я не способна переделать под себя этот ваш скудный, грязный, никчемный, бесцветный, уродливый мирок?

— Ох, поменьше бы вам слушать Кариатиди, дитя мое. Она преувеличивает ваши возможности.

— Я не дитя, — медленно выговорила Венона Сариана. — И не стоит сбрасывать меня со счетов, мой сладкий господин. Книжные слова в моих устах вам кажутся смешными, должно быть, в сравнении с речами безграмотной девки, которую вы держите подле себя на роли подруги и советчицы, по какому-то издевательскому недоразумению обряжая ее в цвета, подобающие лишь мне да священнослужителю высшего ранга.

— Когда вы предлагали себя на роль подруги и советчицы, — ответил Рэндалл столь же отчетливо, — не думали ли вы, что у меня на этой роли уже кто-то есть?

— Она, видимо, способна вынести на своих крестьянских плечах всю тяжесть сожительства с вами, государь?