— Артезия… — прошептал Лафайет. — Я мог бы быть там королем — только я отказался от престола. Слишком много забот. Но ты была принцессой, Свайхильда, а Халк — графом. Чудесный человек, если узнать его поближе.

— Это я — принцесса? — Свайхильда рассмеялась, но не слишком весело. — Я кухарка и домашняя хозяйка, Лэйф. Это все, на что я гожусь. Разве ты можешь представить меня всю в кружевном наряде, с презрением на лице и еще с каким-нибудь пуделем на веревке?

— Тигренком на поводке, — поправил Лафайет. — И у тебя не было никакого презрения на лице, ты ко всем относилась просто очаровательно. Конечно, ты рассердилась на меня один раз, когда решила, что я пригласил служанку на Большой Бал…

— Конечно, и я была права, — сказала Свайхильда, — еще не хватало, чтобы на моем королевском балу танцевали всякие служанки и кухарки! Что, других баб тебе мало?

— Нет, не скажи, — горячо запротестовал Лафайет, — Дафна была такой же чистой и прекрасной, как и все остальные женщины на балу, кроме, может быть, одной. Все, что ей нужно было, чтобы засверкать во всем блеске, это горячая ванна и красивое платье.

— Н-да, чтобы сделать их меня настоящую леди, этого было бы явно мало, — сокрушенно сказала Свайхильда.

— Ерунда! — запротестовал Лафайет. — Если бы ты приложила хоть немного усилий, то была бы не хуже, чем все — даже лучше!

— Ты считаешь, что если я напялю на себя красивое платье, да буду ходить на цыпочках и не марать своих рук, то буду лучше, чем сейчас?

— Я не это имел в виду. Я имел в виду…

— Ох, Лэйф, хватит. Сколько можно болтать! У меня есть тело, сильное и не без желаний. Если я с его помощью ничего не смогу добиться, то на кой ляд мне кружевные трусы?

— Знаешь, что я тебе скажу: когда мы доберемся до столицы, мы пойдем к парикмахеру, чтобы он уложил тебе волосы в прическу и…

— Зачем это портить мои волосы? Прекрати, Лэйф. Пойдем-ка лучше. Смотри, сколько еще идти, а впереди треклятое озеро, и перебраться через него — это тебе не языком трепать.

После каменистого склона холма шел болотистый берег озера, состоящий из грязи, гнилых водорослей и гнилой рыбы. Лафайет и Свайхильда стояли, дрожа, по щиколотку в грязи, оглядывая берег в поисках средства, которое могло бы перевезти их на острова в город, огоньки которого весело сверкали и перемигивались далеко за черной водой.

— Наверное, старый баркас затонул, — сказала Свайхильда. — Раньше он перевозил всех в город каждый час, полчаса в один конец.

— Похоже, нам придется найти другое средство передвижения, — прокомментировал О'Лири. — Пойдем. Вон те избушки вдоль берега, видимо, рыбачьи хижины. Наверное, нам удастся нанять человека, который перевезет нас на остров.

— Слушай, Лэйф, я должна предупредить тебя: с этими рыбаками поосторожней. Они могут просто дать тебе по голове, обчистить, а труп бросить в озеро.

— Ну, тут придется рискнуть. Не можем же мы просто стоять на месте и мерзнуть.

— Послушай, Лэйф, — она схватила его за руку. — Давай просто пойдем по берегу и найдем лодку, некрепко привязанную, а?

— Ты хочешь, чтобы я украл единственное средство пропитания у бедного рыбака? Свайхильда, мне стыдно за тебя!

— О'кей, тогда ты жди здесь, а лодку добуду я.

— Твое поведение не делает тебе чести, Свайхильда, — твердо сказал Лафайет. — Мы будем действовать прямо и открыто. Честность — лучшая политика, запомни это.

— У тебя какие-то странные идеи, Лэйф. Но валяй, речь ведь идет о твоей шее.

Он пошел по грязной дороге к ближайшей хижине, полуразвалившейся постройке из прогнивших бревен, с проржавевшей печной трубой, почему-то торчащей сбоку, из которой в ледяной воздух поднимался черный дым. Слабая полоса света виднелась из-под единственного крохотного заколоченного окна. Лафайет постучал в дверь. После недолгого молчания внутри заскрипели пружины кровати.

— Ну? — отозвался хриплый голос, в котором не слышалось никакого энтузиазма.

— Э-э-э, нас тут двое путешественников, — сказал Лафайет, — нам нужно перебраться в столицу. Мы готовы хорошо заплатить… — локоть Свайхильды болезненно ткнул его под ребра. — Так хорошо, как только сможем, я хочу сказать.

Раздалось какое-то бормотание, послышался звук отодвигаемого засова. Дверь открылась на шесть дюймов, и бессмысленный покрасневший глаз под поднятой бровью уставился на него на уровне плеча.

— Тебе чего? — сказал голос, явно принадлежащий глазу. — Псих, что ли?

— Поосторожней с выражениями, — сурово сказал Лафайет. — Здесь присутствует леди.

Бессмысленный глаз посмотрел мимо О'Лири на Свайхильду, рот растянулся в ухмылке, показывая удивительное количество больших желтых зубов.

— Шо же ты сразу не сказал, голуба? Это совсем другое дело. Глаз оценивающего посмотрел вниз, потом вверх, потом поднялся на прежний уровень.

— Да, хороша птичка. Так чего тебе, говоришь, надо?

— Нам нужно попасть в порт Миазму, — сказал Лафайет, делая шаг в сторону, чтобы скрыть от обитателя хижины Свайхильду. — Это очень важно.

— Ага. Ну, утром…

— Мы не можем ждать до утра, — прервал его Лафайет. — Кроме того, что в наши намерения вовсе не входит провести ночь в этом болоте, нам необходимо убраться отсюда — я хочу сказать, достичь столицы — как можно скорее.

— Ну… я тебе вот что скажу. Я человек добрый и разрешу леди провести ночь со мной в хижине. А тебе брошу плащ от ветра, а утром…

— Ты не понимаешь! — опять прервал Лафайет. — Мы хотим отправиться сейчас… сию минуту… немедленно.

— Угу, — сказал туземец, зевая во весь рот и закрывая его гигантской ладонью, на тыльной стороне которой росли жесткие волосы. — Тебе для этого нужна будет лодка, шеф…

— Послушай, — отрезал О'Лири. — Я стою здесь на холодном ветру и предлагаю тебе вот это…

Он сунул руку в карман и вынул толстый артезианский пятидесятицентовик.

— …Чтобы ты перевез нас отсюда! Или, может быть, тебя это не интересует?

— Эй! — сказал человек. — Похоже на чистое серебро.

— Естественно, — сказал Лафайет. — Хочешь ты его получить или нет?

— Ух ты, спасибо, голуба…

Толстая рука протянулась из-за двери, но Лафайет быстро отдернул монету назад.

— Ну, ну, — с упреком произнес он. — Сначала ты должен перевезти нас в город.

— Угу.

Рука протянулась назад и залезла в голову, почесывая толстые волосы с таким звуком, какой бывает, когда плотник водит рубанком по сучку.

— Здесь есть одна заковырка, ваша светлость. Но, может, мне удастся все устроить, — добавил он более деловым тоном. — Только цена моя будет — эта серебряная монета плюс совсем немного удовольствия от прелестной леди. Но это уж опосля.