Обернувшись, она увидела на пороге Джема, во все глаза глядевшего на поверженный комод.

– Ох…

Она хотела было объяснить, что с ящиком, однако вместо этого кашлянула и села на кровать, протягивая сыну руки.

– Иди сюда, bhalaich[42].

Джем удивленно вскинул брови, услыхав гэльское словечко, но охотно шагнул к матери. Он прижался к ней, уткнувшись носом в плечо, и Брианна изо всех сил стиснула его, покачиваясь из стороны в сторону и баюкая, как в те дни, когда он был совсем еще крошкой.

– Все хорошо, мальчик мой, – шептала она. – Все будет хорошо.

Он сглотнул, и худенькая спина дернулась под ее рукой.

– Конечно. – Голос дрогнул, Джем выдохнул и попробовал снова: – Конечно. Но что происходит?

Он чуть отодвинулся, чтобы видеть ее лицо, и в глазах у него застыло больше вопросов, чем положено девятилетнему ребенку.

– Мэнди говорит, ты заперла мистера Кэмерона в тайнике. Но сейчас его там нету, я смотрел.

Волосы на затылке опять зашевелились от призрачного сквозняка.

– Нету.

– Но это же не ты его отпустила?

– Не я. Он…

– Значит, кто-то другой, – рассудительно заметил сын. – Как думаешь, кто?

– Ты очень умный мальчик, – не сдержала Брианна улыбки. – Весь в дедушку Джейми.

– А он говорил, что в бабушку Клэр, – машинально отозвался Джем, сам думая о другом. – Я сперва решил, что это тот мужчина, который гнался за мной у дамбы, – но он же не мог одновременно быть и там и здесь. Ведь не мог?

В глазах у него мелькнули отголоски недавнего страха, и Брианна чуть было не вскочила, чтобы выследить того мерзавца и пристрелить его как бешеную шавку.

Тому человеку на плотине удалось сбежать, пока она разбиралась с полицией, но господь свидетель, Брианна обязательно его найдет – но потом. Сейчас куда важнее сделать так, чтобы ни он, ни Роб Кэмерон больше не приблизились к ее детям ни на шаг.

Брианна вдруг поняла, к чему клонит сын, и сердце сковало от ледяного ужаса.

– Хочешь сказать, есть кто-то еще, – произнесла она на удивление спокойно. – Мистер Кэмерон, человек на дамбе – и тот, кто вытащил мистера Кэмерона из тайника.

– Да. Или та, это может быть леди, – заметил Джем.

Он выглядел уже не столь напуганным. Хорошо, потому что саму Брианну трясло от ужаса.

– Знаешь, как бабушка называла… называет мурашки? – Она вытянула руку, всю усыпанную острыми пупырышками. – Пиломоторный рефлекс кожи.

– Пиломоторный, – повторил Джем и тихонько хихикнул. – Прикольно.

– Ага, мне тоже нравится. – Брианна, глубоко вдохнув, встала. – Иди пока, переоденься, хорошо? А я позвоню кое-куда, и мы поедем в гости к тетушке Фионе.

Роджер проснулся неожиданно, но отнюдь не из-за кошмара или громкого шороха. Он просто открыл глаза и вмиг пришел в себя. До восхода оставалось не более часа. Ставни на ночь он не закрывал, и в комнате теперь было холодно, а за окном виднелось облачное небо цвета черной жемчужины.

Он лежал неподвижно, прислушиваясь к сердцу, – и вдруг понял, что впервые за долгое время оно не заходится ходуном. Роджер больше не боялся. Все страхи последних суматошных дней ушли. Тело, как и разум, было совершенно расслабленным.

В голове крутились какие-то слова. Как ни странно, то оказались строчки из «Джонни Коупа»: «Рога трубят, и утро стать обещает кровавым». И, что еще более странно, Роджер слышал – почти чувствовал, – как поет их прежним сильным, уверенным голосом.

– Не то чтобы я неблагодарная сволочь… – прокаркал он в потолочные балки. – Но какого черта?!

Он не знал, к кому обращается: к Богу или собственному подсознанию. В любом случае шансы на ответ равны нулю. Где-то внизу тихонько хлопнула дверь, и кто-то засвистел сквозь зубы: наверное, Энни или Сенга шли доить корову.

В дверь постучались: Дженни Мюррей в строгом белом передничке и с аккуратно подобранными волосами, хоть и без чепца, принесла горячей воды, мыла и бритву.

– Папа интересуется, вы верхом ездить умеете? – спросила она безо всяких предисловий, окидывая Роджера цепким взглядом.

– Умею, – хрипло ответил он, забирая у нее обернутый полотенцем кувшин.

Надо бы откашляться и сплюнуть мокроту, но при девушке он этого сделать не мог. Поэтому просто кивнул и, пробормотав «спасибо» и не задавая лишних вопросов, взял бритву.

– Как закончите, спускайтесь на кухню завтракать. И захватите кувшин, хорошо?

* * *

Часом позже, набив живот кашей, лепешками с медом и кровяной колбасой с горячим чаем, Роджер очутился на косматой лошадке, рысившей вслед за Брайаном Фрэзером в раннее туманное утро.

– Объедем ближайшие дома, – сообщил Фрэзер за завтраком, намазывая на лепешку клубничное варенье. – Даже если вашего парня никто не видел… – он дернул уголком рта, – думаю, уж про чужака-то должны были пойти слухи, если вдруг кто объявился в здешних местах.

Роджер от всего сердца поблагодарил Брайана. Даже в его времена самым быстрым способом передачи новостей в горах оставались слухи. И как бы ни спешил Роб Кэмерон, молва всегда будет опережать его на шаг. Роджер невольно усмехнулся.

Дженни заметила это и тоже сочувствующе улыбнулась. Роджер в который раз подумал, что за милая все-таки девушка.

Небо было серым и сумрачным, но моросящим дождиком шотландца не испугать. После горячего чая горло почти не саднило, а душу по-прежнему наполняло странное чувство покоя, с которым Роджер проснулся.

За эту ночь что-то изменилось. Может, сказывался сон в стенах Лаллиброха, среди призраков будущего. А может, и впрямь говорят: утро вечера мудренее.

А может, сыграли свою роль и ночные молитвы. Или это все проклятый экзистенциализм в духе Сэмюэля Беккета: «Я не могу продолжать. Я буду продолжать». Будь у Роджера выбор – а он, черт возьми, у него был, – он все равно не остановится.

Впрочем, что бы с ним ни случилось, он уже не напуган и не сбит с толку тем, что знает о судьбах окружавших его людей. Да, он по-прежнему сочувствовал их участи и очень переживал за Джема. Но теперь внутри словно возник стальной стержень. Крепкая опора, на которую можно положиться.

Роджер невольно расправил плечи, видя впереди широкую спину Брайана, обтянутую клетчатым пледом. Такую же крепкую, как у Джейми – и, когда-нибудь в будущем, у Джема.

Жизнь продолжается. Он должен во что бы то ни стало спасти сына – и ради Брайана Фрэзера, и ради самого себя.

Теперь Роджер понял, что в нем изменилось, и вознес Богу краткую благодарность. Этим утром он проснулся цельным. И что бы ни уготовил ему грядущий день, отныне у него есть ориентир, есть вера и надежда – потому что славный мужчина, который едет впереди, стал его союзником.