Король усмехнулся:

— Хотел было сказать, что хозяин волен не пустить гостя в свой дом, да вспомнил, что я – хозяин всего Камерата, — подмигнув, закончил он.

Вместе мы ехали до маленького городка Гутта, расположившегося в часе пешей ходьбы от столицы. Здесь государь натянул поводья. Он помог мне выбраться из седла, но когда мои ноги коснулись земли, объятий не разжал. Чуть поколебавшись, я все-таки накрыла его плечи ладонями, и объятья стали тесней.

— Шанни, я хотел тебя просить кое о чем, — Ив на миг замолчал, а после продолжил: — Ни в кого не влюбляйся.

— Вот как, — усмехнулась я. — Я еду в Тибад не для поиска развлечений или приключений, Ваше Величество. Скорей, вам стоит адресовать это пожелание себе.

— Можешь быть во мне уверена.

— Время покажет, — уклончиво ответила я.

Государь согласно кивнул. Его взгляд скользнул по моему лицу, остановился на губах, и Ив спросил:

— Я могу тебя поцеловать?

— Да, — ответила я.

Он склонился к моему лицу, чуть помедлил, а после накрыл мои губы своими губами. Я ответила, однако вскоре уперлась ладонями в грудь монарха и отстранилась. Перед внутренним взором появилась картина, на которой король обнимал оперную диву, и этого хватило, чтобы вернулась брезгливость. Все-таки к поцелуям я еще была не готова. Король не стал настаивать.

Он проводил меня до кареты, сам открыл дверь, но прежде, чем я забралась в нее, сказал:

— Верь мне, Шанни, я не огорчу тебя.

— До встречи, Ив, — рассеянно улыбнулась я.

— Доброго пути, душа моя, — и он, наконец, отпустил меня.

А теперь я прибыла в Тибад, и все думы, полнившие меня в дороге, разлетелись под натиском предвкушения встречи с родителями. И всё, чего я сейчас хотела слышать, это матушкино восклицание: «Мое дорогое дитя!». И увидеть добрую улыбку моего отца. Боги, как же я по ним истосковалась…

— Дитя мое! Ваша светлость, куда вы опять пропали? Шанриз!

— Я здесь, матушка, поднимайтесь ко мне, дорогая.

— Неугомонное дитя… Не успела появиться, а уже свела с ума свою бедную мать… А пыли-то сколько… Боги, дайте мне сил…

Я слушала приближающееся ворчание родительницы с улыбкой, но мало обращая на него внимания. Признаться, представить баронессу Тенерис без ее вечных жалоб, было вовсе невозможно. И пока ее милость шла ко мне, я оглядывала помещение на верхнем этаже старого особняка, неизвестно кому и когда принадлежавшего. Сейчас он был заброшен и пришел в упадок, да что там! Обветшал настолько, что было даже удивительно, что вообще еще сохранился и не был растащен целиком местными домовитыми крестьянами.

Заслышав шорох платья и негромкий перестук каблучков у себя за спиной, я спросила:

— И что вы об этом скажите, матушка?

— Признаться, подумываю упасть в обморок, — ответила ее милость, и я рассмеялась.

После обернулась и обняла родительницу, брезгливо отряхивавшую руки. В обморок она все-таки решила не падать, для этого вокруг нас было слишком грязно, а потом, поцеловав меня в щеку, баронесса вопросила:

— Зачем вам эти руины?

— Это пока вы видите руины, — ответила я с улыбкой. — Но через год – полтора это будет училище. Надо же нашим ученикам где-то продолжать свое образование. В столичный университет все не попадут, да и не хватит на них места. Но мы обеспечим им получение выбранной профессии. К примеру, здесь мы можем готовить будущих юристов, или учителей, или врачей, или же и вовсе мастеровых. Отчего нет? Мальчики приходят подмастерьями и получают знания через тумаки и услужение своим хозяевам. Мы же можем обучить их иначе, и они выйдут отсюда готовыми мастерами, которые смогут открыть свое дело. Более того, училище может зарабатывать на готовых работах, выставляя их в своей лавке по цене, которая покроет расходы на обучающий материал.

— Мечтательница вы моя, — улыбнулась родительница. — Это же сколько лет училищам придется ждать своих студентов. Наши ученики еще не скоро покинут стены своих школ…

Развернувшись к ней, я ответила:

— А вот и нет, моя родная. В мастеровые училища мы и сейчас найдем студентов, дело только за мастерами, которые будут готовы их обучать. Ну и за помещением, конечно…

— И за деньгами на ремонт здания, на оплату услуг учителей и материалы, — добавил из-за наших спин  барон Стирр – бывший управляющий поместьем Тибад.

Мой батюшка сдружился с его милостью, не гнушался советами урожденного тибадца, а барон Стирр, хоть и спорил со мной когда-то, но неожиданно втянулся в наше дело и даже взял на себя роль смотрителя за мужским пансионом и мужскими школами, оставив баронессе Тенерис женские. Впрочем, они часто работали сообща. И сегодня его милость отправился с нами, как представитель попечительского совета Тибада. Его учредил барон Тенерис с моего ведома и одобрения.

— Деньги будут, — уверенно ответила я. — Более того, в перспективе я желаю открыть в Тибаде университет, а после и в Канаторе.

— Там есть университет, — напомнил Стирр.

— А камератцев много, — отмахнулась я. — Каждый, кто желает получить образование, имеет на это право. Но всему свое время. Как всегда, начнем с малого. Кстати, в будущем выпускники мастеровых училищ воплне могут оставаться в них преподавателями. Лучшие ученики, разумеется. Однако пока надо предусмотреть все тонкости и нюансы, и просчитать убытки, конечно же, — закончила я, глядя с улыбкой на барона Стирра. Тот согласно кивнул.

— А сейчас давайте уйдем отсюда, — произнесла матушка, в который раз отряхнув руки. — Мне кажется, что у меня уже развивается чесотка.

— Идемте, — не стала я спорить, барон снова кивнул.

Вот уже третью неделю я существовала в совершенном благодушии и умиротворении. Именно столько прошло с момента, как я приехала в Тибад. Мой душевный покой совершенно восстановился, и тому немало способствовало отсутствие бесед о короле и его Дворе. Мы обсуждали успехи в нашем деле, вспоминали дядюшку и его семейство, говорили о Томмиле и его скорой женитьбе, об Амбер и ее супруге, об общих знакомых, но никогда о моей жизни во дворце государя.

Даже мой новый титул, он хоть и был замечен, но разговоров о причине великой щедрости монарха не велось. Батюшка быстро отметил, что обсуждать это я не имею желания, а матушка и вовсе сосредоточилась на опеке своего дитя. Напротив, она была счастлива уже тем, что я приехала не на день и не два, и без всякого высочайшего сопровождения. А я была рада просто насладиться родительской заботой и покоем здешних мест.

Даже гвардейцы быстро оценили прелести Тибада. Они, конечно, никуда не делись и сопровождали меня на выездах и прогулках, но не всем десятком, а по-прежнему по двое. Остальные же в это время отдыхали. Я позволила им покидать имение, понимая, что и этим верным служакам необходимо развеяться. Мои телохранители отказываться от предоставленной свободы не стали. Он разгуливали по окрестностям, притягивая взгляды женщин и повзрослевших девиц ростом, выправкой и статью, чем, мерзавцы, беззастенчиво пользовались.