Главное сейчас — сберечь неодушевленную светскость. Плавная мутация из фауны в минералы.

— Да, — кивнул Фрилэнд. — Мы с твоим отцом знакомы дольше, чем ты живешь на земле…

— Вот как интересно! — сдержанно прокомментировал Полк. — Мне не доводилось слышать от отца об этом…

Фрилэнд заметил, как о чем-то само собой разумеющемся:

— Неудивительно… Твоего отца зовут Кеннет Полк, и все, что он делал в жизни, было не похоже на других людей… Все! Все без исключений… Ты знаешь, например, как он женился на твоей матери?

— В общих чертах… Расплывчатые семейные предания, — развел руками Стивен.

— Настасью Стчербакову, твою мать, — Фрилэнд выговаривал не «Щ», а «Стч», — во время войны наци вывезли из Киева на каторгу. А через год после победы наши хилые союзники обделались от страха перед Сталиным и выдали ему всех перемешенных лиц — в концлагеря и на смерть. Английский майор Кеннет Полк был на вокзале, когда отправляли в СССР один из эшелонов с обреченными… Ты знаешь, что твой отец служил в английской армии?

— Да, знаю, — твердо сказал Полк, испытывая смешное облегчение от того, что он хоть что-то знает. — Отец был переводчиком…

— Правильно, — согласился директор. — Он увидел в колонне твою будущую мать… Ей было семнадцать… Потом говорил мне, что у нее на лице были только огромные зрачки — ничего не осталось, кроме мольбы, крика в глазах, обещания, вопля: «Спаси!» Честный Кен совершил поступок, который стоил ему карьеры. Он вытащил ее из толпы, отогнал конвойных, отвез не в комендатуру, а в магистрат и с пистолетом в руках заставил мэра их зарегистрировать… Красиво?

У Полка не шевельнулась в лице ни одна жилочка, бесстрастно спросил:

— А почему стоило карьеры?

— Потому что он был не просто переводчик, а серьезный служащий в МИ-5 — военной контрразведке. А власть такого своеволия паладинам не позволяет. Ты это запомни хорошенько…

— Любопытно, — хмыкнул Полк. — Мне всегда казалось, что он доволен своей карьерой ученого…

— Он был доволен своей судьбой — это важнее карьеры. И часто — совсем другое. Твоего отца вместе с беглой русской женой отправили в ссылку — сначала в Канаду, а потом к нам сюда. Кен служил в миссии связи английской разведки с ЦРУ… Кто возглавлял миссию — помнишь?

— Конечно… — кивнул Стивен. — Ким Филби, великий шпион…

— Но Кен Полк оказался крепче замесом великого шпиона, — с удовольствием засмеялся Фрилэнд. — Твой папаша, уделяя все время науке в Гарварде, все ж таки улучил минуточку — расколол, трахнул до исподнего Филби и всю его проклятую змеиную «пятерку»!

Они долго молчали, Фрилэнд тактично не подгонял Полка.

— Вы видитесь иногда? — спросил Стивен.

— Редко… Очень редко… Физически нет возможности… По телефону разговариваем… Сегодня я звонил ему…

— Зачем? — поинтересовался настороженно Полк.

— Я просил у него разрешения… Я должен был тебе все это рассказать… Особенно если ты не передумаешь ехать в Россию…

— Почему — вы? А не он? — ровно спросил Полк, и сердце его готово было треснуть на части. От жгучей обиды, от горького непонимания, от разрушенного чувства удивительной близости с отцом. Как это все могло получиться? — Почему отец не сказал мне этого сам?

Фрилэнд потер крепко руками лицо, будто сон отгонял, тряхнул головой, засмеялся:

— Я поймал себя на мысли, что я волнуюсь… А последние годы я волнуюсь в разговоре только с женой, моей святой кошмарной Пэтти, да и, пожалуй, с президентом США…

— Все остальное — рабочее возбуждение? — участливо переспросил Полк.

— Наверное… Но сейчас я взволнован, потому что есть риск, что ты можешь не понять мотивов такого необычного поведения старого Полка и обидеться на него… Это было бы несправедливо…

— Справедливее выставить меня перед вами недоумком? — холодно сказал Полк.

Фрилэнд покачал своей сухой острой головой — как у породистой борзой.

— Старик старался всю жизнь поступать по своим законам… Понимаешь, сынок, он, может быть, единственный человек, который живет с принципами… Сейчас это большая редкость — все живут по интересу. Все сообразили, что правильнее продать душу черту, чем отдать ее Богу…

— А в чем же принцип моего неведения?

— Он хотел, чтобы ты был свободен… Он хотел, чтобы ты выбрал себе призвание сам, а не двигался династической профессиональной стезей… Он надеялся, что ты станешь ученым, потому что курьез судьбы в том, что лучший аналитик и эксперт тайных операций в мире ненавидел свою шпионскую работу… Он не хотел, чтобы ты стал полицейским, но понимал, что это скорее всего и есть твое призвание… И не хотел тебя ни отвращать, ни соблазнять… Он хотел, чтобы ты выбрал сам…

— Занятно, — вздохнул Полк.

— Это знак его огромного уважения и доверия к тебе… Ты это понимаешь?

— Нет, не понимаю… Может быть, не пойму никогда…

Фрилэнд грустно улыбнулся:

— Поймешь!.. Обязательно поймешь… Позже… Он говаривал мне, что понимает тебя довольно хорошо… И не сомневался — если бы ты знал, что он может со своей кухни позвонить по прямому телефону любому руководителю спецслужб нашей страны, ты бы никогда не пошел в ФБР… Ты бы не захотел быть блатным выкормышем влиятельного и всеми уважаемого папаши…

— Нет, не захотел бы, — мотнул резко головой Полк. — И все, что я получил на службе, надеюсь, честно отработал…

— Отработал, отработал, — согласился Фрилэнд. — И уверен, что ты еще себя покажешь… Вообще, должен тебе сказать, очень бы мне хотелось лет через двадцать позвонить из дома вот на этот телефон, — он положил ладонь на белый аппарат с золотым орластым гербом, — и чтобы трубку снял ты…

Фрилэнд встал, давая понять — время истекло. Положив руку на плечо Стиву, он проводил его до дверей, говорил деловым голосом, и слова не проникали в сознание Полка:

— …Мы связаны сейчас с Россией очень тесными и порой неприятными узами… Я думаю, что они все придут сюда скоро — и их полицейские, и их бандиты, и бизнесмены… А шпионы никогда и не уходили… От тебя во многом может зависеть наше будущее взаимодействие с ними…

— Я постараюсь, сэр, — кивнул Полк.

— Постарайся, постарайся. — Директор крепко пожал ему руку, наклонился к Полку ближе и одними губами, будто прослушки опасался, шепнул: — Съезди к отцу… Поговори… Не дуйся… Ты давно не мальчик… Ты уже сам — Полк…

Охранник, провожавший Стивена к выходу, истомился одиночеством и развлекал его недисциплинарными несекретными разговорами:

— Я сейчас слышал по радио «Блумберг», что семьдесят два процента американцев принимают транквилизаторы…

— Очень может быть, — равнодушно согласился Полк. Его ответ охранника не устроил, он искал больших обобщений: