Не знаю уж как, но я мгновенно одернула юбку и была уже у двери, когда раздался скрежет тормозов и машина остановилась. Прежде чем выйти навстречу прибывшим, я кое-как застегнула рубашку.

Перед палаткой стоял "джип" с лотарингским крестом на флажке. Из него спрыгнул на землю здоровенный французский полковник. С ним были еще двое, водитель и капрал, все трое в полевой форме.

Полковник бросил каску на сиденье и направился ко мне. Он был седой, с грубыми чертами лица. Осанкой он походил бы на Джона Уэйна, если бы Джон Уэйн мог уродиться злым. По его взгляду я поняла: от него не ускользнуло, что я занималась совсем не служебными делами. И немудрено: щеки мои пылали, волосы растрепались, галстук сбился на сторону.

- Полковник Котиньяк, - представился француз.

Голос у него был грубый - такой же грубый, как и его вторжение в частную жизнь людей.

- Простите, господин полковник. Я на секунду задремала.

Резким движением он прихлопнул на щеке комара. Мое времяпрепровождение занимало его не больше, чем жизнь бедной букашки.

- Я уполномочен арестовать человека, находящегося в этой палатке.

- Арестовать? Это невозможно, полковник! - воскликнула я.

И, не помня себя от страха, раскинула руки, преграждая ему путь. К счастью, дверь из полотна и пластика захлопнулась за моей спиной, так что я продолжала уже более близким к уставному тоном:

- Абсолютно невозможно, господин полковник. Больной в коматозном состоянии.

- Ну и что?

Он отстранил мою руку, упорно желая войти. Я заслонила собой проход, не уступая.

- Полковник! Прошу вас, дайте ему хоть умереть спокойно! Мы уже отчаялись его спасти. Он тает с каждым днем.

Я опять возвысила голос, но на этот раз для того, чтобы Морис меня слышал. Двое остальных тоже вылезли из "джипа" и теперь стояли чуть поодаль. Вид у них был глуповатый.

- Я хочу на него посмотреть, - спокойно ответил полковник, - посторонитесь, мисс. Это приказ!

- Я подчиняюсь приказам только главного врача Кирби. Пошлите за ним!

Он бесцеремонно оттолкнул меня и вошел.

Простыня доходила Морису до подбородка. Он лежал, неподвижно вытянувшись на кровати, под москитником. При взгляде на его лицо с закрытыми глазами становилось ясно: человек этот давно уже соборовался и причастился. Дыхание его напоминало предсмертный хрип. Над головой висела капельница, конец трубки исчезал под простыней. Я опять преградила полковнику путь:

- Теперь вы все видите сами, безжалостный вы человек! Немедленно уходите, прошу вас.

Время шло, а он все смотрел на умирающего, и я видела, как его ненависть сменилась злорадством. Наконец он развернулся и вышел вон. Я последовала за ним, поспешно закрыв дверь.

Полковник прихлопнул еще одного несчастного комара и проговорил глухо, не глядя в мою сторону, как бы про себя:

- Чудовище! Наконец-то он мне попался! Я преодолел тысячи километров, потратил пять лет своей жизни на то, чтобы его разыскать. Я, присягавший маршалу Петену, из-за него даже стал голлистом! Но теперь он от меня не уйдет!

Взглянув на меня, он прибавил:

- Мы приедем за ним завтра на рассвете. Даже если его придется нести к стенке в бессознательном состоянии, я все равно прикажу стрелять!

Он подошел к "джипу". У меня от ужаса подкашивались ноги, лицо закрывали распустившиеся волосы. Я спросила:

- Ну почему? Почему вы так ожесточились, господин полковник?

Он подал знак своим спутникам занять места в машине и ответил мне тихим, хриплым от ярости голосом:

- Хотите знать почему? Во Франции этот негодяй в праздник изнасиловал и убил юную девушку!

Полковник закрыл лицо руками, не в силах совладать с нахлынувшими чувствами.

- Юная, восемнадцатилетняя девушка… чистая… Накануне вечером… она согласилась стать моей женой!.. - Вот все, что он смог выговорить.

Даже Джон Уэйн способен плакать - я видела, как слеза сползла по его щеке. Молодой солдат, сидевший за рулем, вдруг сказал неожиданно теплым, сочувственным тоном:

- Ну-ну, господин полковник, не надо доводить себя до такого!

Полковник Котиньяк отер лицо рукавом. Сделав над собой усилие, он сухо кивнул мне и прибавил голосом человека, привыкшего командовать:

- А ну, застегнитесь! Терпеть не могу расхристанных лейтенантов!

Сел в "джип", и они уехали. Я застегнула китель сикось-накось. Я опять не знала, чему мне верить. Как сомнамбула вошла в палатку, закрыла дверь. Все еще находясь под впечатлением от услышанного, я смотрела на Мориса невидящими глазами. Подойдя к столику, машинально задрала юбку и приняла позу, в которой меня застал приезд этого страшного человека.

Морис вновь прижался ко мне сзади, поцеловал в шею, стал ласкать мне груди, но чувствовалось, что и ему не по себе.

- Ты все слышал? - спросила я.

- Он лжет. Ты прекрасно знаешь, что я никого не насиловал и не убивал. Все это гнуснейшая судебная ошибка.

- Да я не о том. Тебе нельзя оставаться здесь ни минуты.

Я почувствовала, как он входит в меня, и не могла сдержать стона.

- Там на дворе стоит санитарная машина. Сможешь достать от нее ключи?

- Конечно.

Пузырьки на столе мало-помалу снова стали ритмично позвякивать. Он шепнул:

- Сможешь бежать со мной, прямо сейчас?

- Одного я тебя никуда не пущу!

- Я даже не знаю, куда бежать!

Я хотела было ответить, что мы поедем по направлению к Мандалаю, попробуем перейти китайскую границу, что в Шанхае у меня есть знакомый - очень ловкий американец, но я так ослабела, что шепнула только:

- А я знаю…

- Вот и прекрасно.

Когда мне стало совсем хорошо, он подхватил меня, чтобы я не упала, но, поскольку хорошо было и ему, а его подхватить было некому, мы оба оказались на полу - вместе с пузырьками, потому что столик опрокинулся. Я лежала снизу, он сверху. Как это получилось, что я развернулась к нему лицом? Форменные рубашка с юбкой превратились в мятые тряпки… В этом хаосе мы и достигли рая. Нет, ни за какие блага мира не отпущу его одного.

Я была совсем мокрая и разделась догола. Не до любви, как положено, а после. Когда я скатала поехавшие чулки в комок и стала засовывать их в карман, откуда недавно достала, он обратил внимание на бирку - "Queen of the Hearts" - "Дама червей" Его это позабавило: как-никак именно червонная дама победила в игре с Чжу Яном, и вдобавок он когда-то отдыхал в пансионе с таким же названием. После всех наших акробатических номеров мы улеглись в постель. Я прижималась к нему все теснее и теснее. Он спросил: