собственной персоной, — объявил он. — Мой адвокат. Настоящий сукин сын, упорнее зубной боли». Сарко хохотнул, показав два ряда гнилых зубов, и похлопал меня по плечу. Негр равнодушно повернулся к телевизору, снова положив пульт управления себе на колено. Сарко выглядел как бродяга: от него отвратительно пахло потом, табаком и алкоголем, глаза были красные, волосы немытые, а одежда — перепачканная и мятая. На ногах у него были носки с дырками, в которых торчали пальцы с грязными длинными ногтями. Сарко предложил мне поджечь косяк, но я отказался, и он сделал это сам. Потом пьяным жестом, изображая радушного хозяина, обвел всю комнату. «Ну, так что, — сказал он нам как вновь прибывшим гостям. — Может, присядете? Если хотите пива, здесь где-то еще должно остаться». Мы с Тере продолжали стоять молча, а сам Сарко уселся на диван. В этот момент рыжий парень внезапно проснулся и испуганно посмотрел на нас. Сарко успокоил его, похлопав по колену и тихо что-то сказав, отчего на губах у того стала блуждать улыбка. Затем рыжий поднялся, потянулся и принялся готовить две дорожки кокса, а Сарко наблюдал за ним, потягивая косяк.

Я повернулся к Тере и вопросительно посмотрел на нее: что дальше? Не знаю, поняла ли это Тере, однако сам я почувствовал, что она безмолвно просила меня попробовать все уладить. И я решил попытаться. «Мне нужно с тобой поговорить», — сказал я Сарко, который, как казалось, только в тот момент вспомнил о моем присутствии и, в последний раз затянувшись, предложил мне косяк. «Да без проблем, — усмехнулся он. — Выкладывай». Я с сомнением покосился на его приятелей. «На этих двоих можешь не обращать внимания, — успокоил Сарко, указав на негра и рыжего. — Они сейчас вообще ничего не соображают». Сарко помахал в воздухе косяком, настойчиво предлагая его мне. Я покачал головой, и его нетерпеливым жестом забрала Тере. Сарко выжидающе уставился на меня. «В общем, тут нечего особо рассказывать, — произнес я. — Тебе нужно вернуться, вот и все». Изобразив на лице разочарование., Сарко пощелкал языком и спросил: «За решетку, что ли?» Я ничего не ответил. «Я туда не вернусь». «Почему?» «Потому что не хочу. Мне и здесь хорошо. А ты что-то имеешь против?» Повернувшись к Тере, Сарко похлопал по дивану и произнес: «Давай, Тере, садись, и скажи этому, чтобы он тоже дунул чуток и забыл пока о своих дурацких делах. Хоть разок оторвемся вместе». Тере ничего не сказала, не села рядом с Сарко и не отдала мне косяк. «Ты должен вернуться, — повторил я. — Мне звонил начальник тюрьмы и сказал, что ждет тебя: если вернешься, он готов сделать вид, будто ничего не произошло». Упоминание начальника тюрьмы не помогло. Сарко внезапно напрягся и произнес: «Так скажи ему, что он может ждать меня сколько угодно». Он приподнялся на диване, налил себе в стакан остаток виски, выпил залпом и принялся вываливать на нас бесконечные жалобы, с каждой минутой распаляясь все больше. Жаловался на условия содержания в тюрьме и уверял, что с тех пор, как ему стали давать отпуска на выходные, все ухудшилось. Надзиратели и заключенные будто задались целью делать его жизнь невыносимой — с молчаливого согласия или даже с одобрения начальника тюрьмы. Под конец своей тирады Сарко заявил, что на следующий день позвонит приятелю Пере Прада, а потом созовет пресс-конференцию, чтобы открыть всем глаза на истинное положение дел в тюрьме.

Я слушал жалобы Сарко с тягостным ощущением, будто слышал все это уже множество раз, но мне не хватило решимости перебить его. Сарко выглядел измученным и погрустневшим, даже немного смущенным. Я решил возобновить атаку и постараться все-таки убедить его, но в этот момент рыжий парень втянул первую дорожку кокаина и, указав на вторую свернутой в трубочку тысячей песет, предложил Сарко угоститься. Я сообразил, что если он это сделает, то уже не будет никакой возможности заставить его вернуться с тюрьму. Выхватив у рыжего скрученную тысячу, я присел над столом и принялся втягивать кокаин. Рыжий и Сарко замерли в изумлении. Пока мой мозг принимал на себя удар наркотика, Сарко переглянулся с рыжим, потом снова посмотрел на меня, сузил глаза, как щелки, и усмехнулся: «Какой же ты сукин сын, Гафитас».

Я закончил втягивать кокаин и вернул свернутую банкноту рыжему. Сарко снова пришел в хорошее расположение духа. Закурив сигарету и откинувшись на спинку дивана, он произнес: «Значит, ты явился, чтобы спасти меня?» Я промолчал. Сарко несколько секунд пристально смотрел на меня и расслабленным тоном продолжил: «Слушай, Гафитас, вот мне любопытно… Я уже давно хотел спросить тебя от этом, но все как-то забывал». — «Что тебе любопытно?» «Почему ты согласился защищать меня? Зачем устроил весь этот цирк с журналистами и с идиоткой Марией? И с какой стати ты стараешься вытащить меня из тюрьмы?» — «Ты знаешь почему», — ответил я. «Нет, я не знаю правды. Может, все-таки скажешь мне, Гафитас? Для чего ты все это делаешь? Хочешь стать святошей, чтобы попасть на небо? Или хочешь, чтобы я попал на небо, и поэтому вырываешь у меня кокс прямо из-под носа? Ты ведь не стал бы это делать только ради того, чтобы трахаться с Тере, правда? Потому что, если дело в этом…» Сарко взглянул на Тере и замолчал. Она сидела на ящике из-под пива, прислонившись спиной к стене и положив ногу на ногу. В руке у нее был почти потухший косяк, и она наблюдала за нашим разговором издалека, не проявляя ко всему происходившему особого интереса. Сарко отвел взгляд от Тере и посмотрел на меня, заинтригованный. Все эти месяцы я не раз задавался вопросом, было ли ему известно, что мы с Тере встречались, но в тот момент у меня возникло ощущение, что он даже не догадывался об этом. Я ответил: «Я ведь уже говорил тебе: сегодня — я за тебя, завтра — ты за меня». В глазах Сарко любопытство сменилось скептическим выражением, и прежде чем он успел что-либо произнести, я опередил его: «Не забывай, что это, между прочим, моя работа. Именно этим я зарабатываю себе на жизнь». «Хорош заливать, Гафитас, — поморщился Сарко. — За свою работу люди берут деньги. А ты пока не взял с нас ничего». «Но ты сам тоже ни разу не поинтересовался, сколько должен мне за услуги, — ответил я. — К тому же в этом случае моя выгода не в том, чтобы получить деньги. Наверное, я должен еще и доплачивать тебе за возможность защищать тебя, потому