отчасти в знак солидарности, а отчасти потому, что действительно думала, что он может воспользоваться ближайшим ножом, чтобы выполнить свою угрозу. И как бы мне ни не нравилась эта женщина, она не стоила того, чтобы мой горный мужчина сел в тюрьму.

Кларисса нахмурилась. — Тебе действительно следует следить за своим тоном в разговоре со мной, мальчик Калабрези.

— Я не Калабрези. Никогда им не был. И никогда им не буду, — прорычал Николи.

— Если воспитать собаку, чтобы она убивала себе подобных в драках, она никогда не перестанет жаждать их крови. Даже если о ней заботиться и лишить ее такой жизни, она никогда не изменится. Самое доброе, что можно сделать, это усыпить ее. — Кларисса усмехнулась, и через мгновение Рокко, Фрэнки и Энцо были уже на ногах, плечи расправлены, а в глазах — ярость. Энцо даже все еще держал в руке хлебный нож.

— Мы знакомимся с нашим братом, теперь он один из нас, — твердо сказал Рокко, а остальные кивнули.

— Папа примет его таким, какой он есть, когда получит результаты ДНК, и тебе тоже придется это сделать, — ровно заявил Фрэнки, на его лице была улыбка, но в глазах не было света.

— Я предлагаю тебе принять своего племянника обратно в семью, тетя К, — сказал Энцо, проводя ножом для хлеба по тату на своем предплечье. — Не хотелось бы злить нашего старика, не так ли?

— Он на моей стороне в этом деле, — твердо сказала она.

— Ты прекрасно знаешь, что если бы папа был против всей этой затеи, он бы уже пытался убить Николи. Он живет надеждой, ждет доказательств, и как только будут получены результаты ДНК, все изменится, — прорычал Рокко. — Теперь мы не будем больше обсуждать эти частные вопросы на публике. Возвращайся к своей ночи, тетя.

Кларисса провела языком по зубам, посмотрела между всеми нами, затем пожала плечами с легким смешком. — Конечно. Не хочу никого обидеть. Приятного вечера, мои дорогие ragazzi23. — Ее глаза в последний раз окинули меня и Николи, давая понять, что она и близко не собирается принимать нас в свои ряды, и она устремилась на встречу с мускулистым мужчиной у бара, после чего они вдвоем быстро удалились.

— Итак, это Кларисса, — сказал мне Фрэнки, опрокидывая в глотку изрядную порцию виски. — Полная сука, если ты не заметила.

— Я заметила, — сказала я, и все засмеялись, напряжение рассеялось в воздухе, и вскоре мы уже давно забыли о ней, погрузившись в пустые разговоры.

Я съела три тарелки еды, пробуя все подряд и наслаждаясь взрывом вкуса во рту. Никому из Ромеро не было дела до того, что я иногда использовала руки, даже когда официантки и некоторые клиенты смотрели на меня широко раскрытыми глазами. С ними было так весело, что время пролетело незаметно, и все мы смеялись над рассказами о том, как трое мальчиков в детстве вместе устраивали шалости. Николи даже рассказал несколько историй о том, как они со Слоан издевались над кухонным персоналом, и это всех рассмешило.

Мне захотелось внести свой вклад, завидуя их прошлому, их семьям. У меня было так мало хороших воспоминаний, и все они были связаны с Николи, и большинство из них были либо дико неуместными, либо совершенно жестокими. Поэтому я просто слушала, впитывая все это и наслаждаясь тем, что я хоть в малой степени была частью всего этого.

После еще пары бокалов я почти сидела у Николи на коленях, так близко мы притянулись друг к другу. Моя рука лежала на его бедре, а его рука сжимала мои плечи, удерживая меня рядом. Время от времени он поворачивался и целовал мой висок или волосы, и я чувствовала себя такой обожаемой, что каждый дюйм меня трепетал.

Я провела рукой по его бедру, и он прочистил горло, глядя на меня, а все остальные смотрели на Энцо, который поднялся на ноги, изображая, как он подвешивал парня за лодыжки и танцевал для него под песню «Wannabe» группы Spice Girls в своей особой форме пытки.

Глаза Николи были темными, как два бурных моря, и мир померк, когда я посмотрела на него из-под ресниц и запустила руку еще выше по его ноге.

— Куколка, — предупреждающе прорычал он.

— Николи? — я изогнула бровь, скользнув рукой еще выше, пока мой мизинец не коснулся выпуклости на его брюках.

— Пора домой? — спросил он с ноткой надежды в голосе.

— Хм, но мне так весело. — Я наклонилась, поцеловала его в щеку и поднялась на ноги.

— Куда ты идешь? — спросил он.

— В туалет, — засмеялась я, бросая ему салфетку, и он ухмыльнулся, глядя, как я ухожу, и я позволила своим бедрам покачиваться, когда почувствовала, что его взгляд упал на мою задницу.

Я игнорировала взгляды, которые на меня бросали, когда я пересекала комнату, — алкоголь в моих венах и счастье в моем сердце заставляли меня отгородиться от всего мира. Я воспользовалась туалетом внизу огромной лестницы, а когда вышла, соблазнительно поднялась по лестнице, желая увидеть джунгли на втором этаже. Я направилась вверх по стеклянным ступеням к водопаду на самом верху, устремившемуся по стеклу к бассейну внизу. Это место было рукотворными джунглями, и от этого у меня участился пульс. Я никогда не была в подобных местах.

Я прошла через матовую дверь, и меня обдало волной влажности, когда я вышла на балкон, оказавшись в лабиринте деревьев и экзотических растений. Цветы распускались на восковых стеблях, а в помещении звучала музыка птиц, отчего оно казалось таким реальным. Как будто попадаешь в сон.

Я шла по извилистой тропинке в лес, а на моей коже собирались капельки влаги. Я потянулась рукой к волосам, чтобы освободиться от тугого пучка, в который они были завязаны, и скинула туфли на каблуках, оставив их на тропинке, желая развеяться. Наверху никого не было, но, обогнув каменную арку, увитую лианами, я оказалась на краю балкона — огромной стеклянной коробки, в которой я находилась, нависающей над рестораном внизу.

Мои глаза магнетически нашли Николи, который сидел у дальнего окна со своей семьей. Он постоянно смотрел в сторону туалетов, не особо прислушиваясь к тому, как они все вместе смеялись и шутили. Даже отсюда я видела его беспокойство в складках бровей и покачала головой, глядя на своего горца. Он всегда беспокоился обо мне, но я не хотела, чтобы он готовился начать убивать людей всякий раз, когда я посещаю уборную. Так жить нельзя. И как бы я ни понимала, что никогда не буду считаться нормальной ни для