— Одну минутку, — улыбнулся он, — думаю, у нее массажист.

Он говорил на гладком английском, лишенном национального характера, который, как и взгляд его глаз с длинными ресницами, и чарующая, всегда готовая появиться улыбка, предполагал долгую учебу всем искусствам выгоды. Наконец, обнаружив спички на полу рядом с диваном, он закурил сигарету, откинулся на подушки и на слова Анны, что, к своему огорчению, ей приходится беспокоить миссис Бёрч, ответил, мол, ничего страшного, та всегда заставляет всех ждать.

В облаках дыма от все новых сигарет они какое-то время продолжали болтать на нейтральные темы, но, когда наконец Анна снова намекнула на желательность увидеть миссис Бёрч, он вылез из своего угла дивана, легко пожимая плечами и бормоча: «Совершенно безнадежна», и неспешно удалился в соседнюю комнату.

Анна еще продолжала спрашивать себя, давно ли и при каком стечении обстоятельств много раз бывавшая замужем Лаура приобрела партнера, наделенного столь выдающейся способностью чаровать, когда молодой человек вернулся и объявил:

— Она говорит, вы можете зайти, если вас не смутит видеть ее в постели.

Он посторонился, пропуская Анну, и она оказалась в затененной неприбранной надушенной комнате с единственным окном, задернутым розовыми шторами, и пышноволосая блондинка с голой шеей улыбалась ей с розовой кровати в обширных следах пудры, осыпавшейся с пуховки.

— Вы же не против? Он обходится мне так ужасно дорого, что я не могу позволить себе отослать его, — объяснила миссис Бёрч, простирая унизанную кольцами руку к Анне, не уверенной, кого та имеет в виду, своего массажиста или мужа.

Не успела Анна ответить, как розовая ширь судорожно зашевелилась и нечто похожее на еще одну пуховку рванулось к Анне с лаем, напоминающим треск пробок, вылетающих из лилипутских бутылок шампанского.

— Если вы только дадите ему карамельку!.. — резко подавшись вперед, одышливо крикнула миссис Бёрч. — Там, в коробке на туалетном столике… это единственное, что может его успокоить… — И когда Анна бросила агрессору лакомство, а тот скрылся с ним под покрывалом, его хозяйка со смехом упала на подушки. — Не правда ли, прелесть? Князь подарил мне его на днях в Ницце… но он просто несносен, — призналась она, лучезарно улыбаясь гостье.

Изумленной Анне она, в розовой полутени полога, напоминала странную литографическую копию Софи Вайнер или, скорее, то, какой Софи могла бы стать с годами, несмотря на всю пудру. Лаура была крупнее сестры, с более светлыми волосами, более грубыми чертами лица, однако в ее взгляде и движениях было нечто, что тревожно напоминало самое чистое и самое привлекательное в Софи; и, протянув полную руку через кровать, она будто отдернула тусклую завесу с туманных далей семейной истории.

— Присаживайтесь, если найдете место, — радушно посоветовала она и добавила, когда Анна присела на краешек стула, на спинке которого висела разнообразная одежда: — Пение отнимает у меня столько времени, что погулять некогда, растрясти жирок — это самое худшее в жизни певицы.

Анна поддакнула и проговорила:

— Надеюсь, мой визит не доставил вам неудобства. Я сказала мистеру Бёрчу…

— Какому-какому мистеру? — переспросила лежащая красотка. — Ах, Джимми! — с легким смешком воскликнула она, словно поясняя больше себе, чем Анне.

А та нетерпеливо продолжала:

— Из слов миссис Фарлоу я поняла, что ваша сестра у вас, и я отважилась прийти, потому что хотела спросить, когда смогу застать ее.

Миссис Мактарви-Бёрч откинула голову и уставилась на нее долгим взглядом.

— Уж не желаете ли вы сказать, что тот идиот внизу не объяснил вам? Софи съехала вчера вечером.

— Вчера вечером? — повторила Анна.

Внезапный ужас охватил ее. Неужели девица провела всех их и уехала с Оуэном? Это было немыслимо, однако так поразило ее, что она не могла удержаться от признания:

— Портье сказал мне, но я подумала, что он, может быть, ошибается. Миссис Фарлоу считала, что я найду ее здесь.

— Это случилось так внезапно, не думаю, что она успела сообщить Фарлоу. Получила телеграмму от миссис Мюррет только вчера и просто побросала вещи в чемодан и помчалась…

— Миссис Мюррет?

— Ну да. Софи уехала в Индию с миссис Мюррет; они должны встретиться в Бриндизи, — со спокойной улыбкой сказала сестра Софи.

Анна сидела, словно оцепенев, глядя на неубранную комнату, розовую постель и ничем не примечательное лицо среди подушек.

— Они страшно поссорились прошлой весной — полагаю, вам известно об этом, — продолжала миссис Мактарви-Бёрч, — но я сказала Софи, лучше проглотить обиду, пока старушка не возражает… Мне, как актрисе, конечно, некогда заниматься ею…

— Конечно, — машинально кивнула Анна.

Озадаченная, погруженная в мучительные раздумья, она насилу сознавала, что миссис Бёрч продолжает объяснения:

— Естественно, я не вполне одобряла ее возвращение к этой мегере. Высказала ей все, что думала… Сказала, что она сваляла огромного дурака, отказавшись от места у вас. Но Софи неугомонная — всегда такая была… взбрело ей в голову, что лучше она отправится в путешествие…

Анна встала, подыскивая слова для прощания. Звук отодвигаемого стула пробудил в белой собачонке затаенную злобу, и та снова закатила истерику, заглушив дальнейшие признания хозяйки. В поднявшемся шуме Анна попрощалась жестом, и миссис Бёрч, которой удалось на мгновение накрыть любимчика подушкой, выкрикнула:

— Заходите еще! С удовольствием спою для вас.

Анна пробормотала слово благодарности и повернулась к двери. Отворив ее, она услышала позади крик хозяйки:

— Джимми! Ты слышишь меня? Джимми Бранс! — И затем, поскольку тот не отзывался: — Скажите ему, пусть вызовет для вас лифт!