Крупнокалиберные винтовки существовали и до него, и даже более мощные, чем его первенец «Барретт-82», до появления базук и фаустпатронов, винтовки под очень мощный патрон были основным средством борьбы с танками противника, которое может транспортировать один пехотинец. Во время Второй мировой в СССР легендарный советский снайпер Василий Зайцев приделал оптический прицел к ПТРС и пробовал из получившегося оружия стрелять по далеко, за километр и больше, расположенным целям, став фактически первым снайпером, использовавшим крупнокалиберную снайперскую винтовку[83]для стрельбы по живым целям, а не по танкам. Получалось не очень, учитывая качество как самой винтовки, так и патронов военного времени – но попадания были. Тогда же в СССР проводились государственные испытания ПТРС и ПТРД с разными оптическими прицелами – их пытались приспособить для стрельбы по амбразурам ДОТов противника. Испытания были признаны неудачными, но ПТР для таких целей использовали и без оптических прицелов. Эра ПТР кончилась после появления фаустпатрона и американской базуки, а потом и противотанкового гранатомета всех времен и народов – русского «РПГ-7».

Ронни Барретт задумался об оружии, которое мог бы переносить один пехотинец и которое стреляло бы патронами от «М2 браунинг» во Вьетнаме. Во Вьетнаме американские взводы нередко воевали в отрыве от бронетехники, в отрыве от основных баз – а вес М2 не позволял его носить с собой. Нужно было оружие весом меньше раза в два – в пределах от десяти до пятнадцати килограммов, и с меньшей отдачей, потому что уменьшение веса при таком мощном патроне ни к чему хорошему не привело бы. Оружие также должно было быть точным, потому что высокоточное оружие всегда лучше, чем работающее по площадям.

Сначала Ронни Барретт изобрел новую систему гашения отдачи – с подвижным стволом и амортизатором в прикладе. Как ни странно – он, сам того не зная, лишь повторил находку гениального советского конструктора Дегтярева, который представил на госиспытания сразу несколько вариантов противотанковых винтовок, и выбрали самый простой, потому что шла война. Потом Барретт предложил свою винтовку американскому Министерству обороны – но оно никак не заинтересовалось новым типом оружия, оно просто не видело ему места в широкомасштабной войне, к которой тогда готовились. Война представлялась как танковое сражение на Фулда Гэп[84], когда дым от сотен горящих машин застилает небо – и кому тогда нужна винтовка калибра 12,7, способная только что поцарапать броню советского танка? Не заинтересовалась и морская пехота – у них уже была примитивная однозарядная винтовка М500 такого калибра, которую использовали для расстрела плавающих в воде мин. Короче говоря, так и кануло бы в Лету это изобретение, но Ронни Барретт не сдался. Он взял в аренду несколько станков, зарегистрировал фирму и принялся за работу, предлагая свое оружие гражданским покупателям. Оружие было очень дорогим – по меркам американского гражданского рынка, где за сотню баксов можно найти вполне еще годную винтовку для охоты на оленей. Но сама по себе концепция – винтовка под патрон от пулемета Браунинга, которой можно достать мишень за тысячу с лишним метров или проломить кирпичную стену дома, заинтересовала гражданских покупателей, и все восьмидесятые годы Барретт продержался со своим изобретением именно за счет них.

Девяностые принесли совершенно новый тип войн, к которым никто не готовился, никто не был готов. Советские танки не пошли на Фулда Гэп – вместо этого Германия объединилась, а Советский Союз тихо и мирно скончался, распавшись на пятнадцать частей. Последним крупным боестолкновением классического типа, с танковыми атаками, с использованием всех родов войск стала война с Ираком, на который обрушилась вся мощь Америки и ее союзников. Уже следующее применение силы Америкой – в Сомали – показало, что старые рецепты не действуют в новой войне. Предстоящая война будет войной малых, мобильных и чрезвычайно хорошо подготовленных групп, перемещающихся на десятки и сотни километров, наносящих удары по ключевым целям, по оперативным и даже стратегическим целям в тылу врага. Вырисовывалась еще одна концепция новой войны – укрепленные гарнизоны как островки спокойствия в море хаоса, насилия и безвластия, жестокая партизанская война днем и ночью, налеты на колонны, минометные обстрелы, подрывы. Все это требовало новых ответов – в частности новой винтовки, способной пробить стену дома, остановить используемое бандитами транспортное средство, уничтожить пулеметный или гранатометный расчет противника в укрытии. Обязательно это должно было быть высокоточное оружие, потому как боевые действия теперь проходили в густонаселенных городских районах, цели были скрыты среди «мирных жителей» и промах мог обернуться судебным преследованием, чего раньше не бывало никогда. Ответом на новые вызовы стала винтовка «барретт М-82».

Ее использовали еще во время первой войны в Заливе – но как оружие ограниченного стандарта, даже не присваивая армейского номера. Сейчас же ее официально приняли на вооружение, с присвоением обозначения М107. К этому времени фирма «Барретт» уже предлагала целый спектр высокоточного снайперского оружия: М95 в компоновке буллпал и ручной перезарядкой, М99 – вообще однозарядную. А после начала GWOT – глобальной войны с терроризмом, снайперская винтовка калибра.50 в Афганистане, с его горами и огромными дистанциями для стрельбы стала и вовсе почти стандартом для американских снайперов.

Подобное оружие требовалось и в предстоящей операции в Иране – только с его помощью израильские спецкоманды могли надеяться выстоять в противостоянии с оснащенным большим количество техники противником, на стороне которого будут еще и заранее подготовленные укрепленные районы. Израильская армия использовала М82 в единичных количествах, а израильская промышленность такую винтовку и вовсе не выпускала. Вот почему при подготовке операции потребовалось навестить Ронни Барретта в самом его логове – на новой, оснащенной самым лучшим оборудованием фабрике, которую он построил на золотой дождь от армейских заказов в местечке Мерфрисборо в штате Теннесси.

Человек, которого все знали как Изидор Вайсман – он и не скрывал того, что является евреем, хотя при рождении ему дали другое имя, – прилетел в Мерфрисборо чартером из Чикаго, а туда, в свою очередь, он прибыл из Москвы. Изидор Вайсман был веселым толстяком лет пятидесяти, он говорил на пяти языках, не считая иврита и идиша, обожал рубашки с коротким рукавом и мешковатые штаны. В его карманах всегда были конфеты, которыми он при случае одаривал встречных детей. Официально он владел в Израиле теплицами с фруктами и поставлял их продукцию в европейские столицы в магазины экологического питания. Он жил довольно бурно, никогда не скрывался, не имел охраны, по крайней мере, охраны в виде мордоворотов в черных очках, жертвовал на богоугодные дела во всякие разные еврейские фонды и… был агентом МОССАДа. Очень хорошим агентом. Принято считать, что агент МОССАДа будет выдавать себя за кого угодно, только не за еврея. Изидор Вайсман играл от обратного – он никогда не скрывал того, что он еврей, и даже подчеркивал всей своей жизнью то, что он еврей. Поэтому-то он работал уже двадцать с лишним лет и ни разу даже не был под подозрением.