Когда Дабиб уже была на своей территории, скакала вверх к павильону, а малыш, сидя перед ней, все еще горевал, вцепившись в луку седла, она увидела, что павильоны пусты. Няньки разошлись по домам, а Бен Ата вместе с ее мужем, Джарнти, занимался реорганизацией армии.

Увидев это, она отнесла Аруси к себе домой, пусть поиграет с ее собственными детьми. Она знала, что для ребенка эта непродуманная поездка, что ни говори, оказалась травмой, и ему надо было ощутить ласку и надежность близкого человека.

Бен Ата вернулся, услышал голоса женщин и отыскал Дабиб и Аруси. Сын его узнал, но, казалось, отнесся к нему недоверчиво, ибо отец вечно внезапно появлялся и исчезал.

Ребенок постарше увел Аруси из комнаты, и Дабиб осталась наедине с Бен Ата.

Дабиб похудела, взгляд у нее был страдающий, какой-то отрешенный. Бен Ата решил, что она прекрасна: она теперь чем-то неуловимо напоминала ему Эл-Ит.

Они мирно посидели вдвоем в пустой комнатке, которую до сих пор никак не затронул дух нового времени, охвативший уже Зону Четыре. Оглядывая голые стены, Бен Ата принял решение сделать что-нибудь, как-то прикрыть эту пустоту, даже не понимая, что его собеседница повидала такие чудеса и такую красоту, что стала навеки невосприимчива ко всему, что бы он ни задумал, и что, по ее мнению, ничто тут не заслуживает никаких хлопот и усилий.

— Я была абсолютно неправа, — смело сказала Дабиб, глядя королю прямо в глаза.

— Да, похоже на то.

— Бен Ата, ты просто представить себе не можешь, как там чудесно… — И она разговорилась: с трудом, с болью, но было просто необходимо поведать Бен Ата о том, что там видела. Однако Дабиб добилась только одного: ему стало ясно, что она перенесла в Зоне Три душевную травму.

— Ну, а что Эл-Ит? — взмолился он. — Как она? Как она тебе показалась?

И в ответ Дабиб глубоко вздохнула и покачала головой.

— Боюсь, мне это трудно объяснить. Видишь ли, мы сами ничего не поняли… но, Бен Ата, как мне показалось, что-то с ней не в порядке. Не все женщины со мной согласны — некоторые считают, что Эл-Ит права, она же всегда была для нас непостижима, верно?

— Да что с ней не в порядке, Дабиб?

— Такое впечатление, будто ее наказали. Уж не знаю, кто и за что… мы, видишь ли, встретились с ее сестрой. Ох, и наглая и бездушная дамочка, можешь мне поверить, Бен Ата!

— Это Мурти-то наглая и бездушная? — запротестовал он, вспоминая рассказы Эл-Ит о сестре, которую она считала своим вторым «я».

— Я ведь уже сказала — там быстро понимаешь, насколько они превосходят нас, а в чем, — нам просто никак не понять… но, клянусь тебе, Мурти настроена против Эл-Ит. Во всяком случае, страшно рада, что сестры нет рядом.

— А где же она?

Наконец Бен Ата вытряхнул из Дабиб все, что сумел, и получил представление о Зоне Три. Под конец он согласился, что — не им судить, что происходит с его бывшей женой.

Его очень расстроило непривычное состояние духа Эл-Ит. И то, что она изменилась — «О, ты бы ее не узнал! Она, как говорят, очень далеко ушла от нас, Бен Ата, и мы не можем даже сообразить, в какую сторону».

Но тут же он забеспокоился о Дабиб — ведь и Дабиб он тоже по-своему любил.

Но теперь Бен Ата даже не приходило в голову чмокнуть ее в щечку или в шейку, а потом, невзирая на ее протесты, завалиться с ней на лежанку, забаррикадировав дверь сундуком, чтобы не вторгались детишки.

Он придвинул стул, взял руки Дабиб в свои, погладил ее по волосам и держал в объятиях все время, пока она плакала. Так они и сидели. Наконец Дабиб вспомнила, что пришло время кормить детей. В том числе и Аруси. Они договорились, что на какое-то время малыш останется жить у нее, чтобы чувствовал, что его любят, что он член ее семьи.

Вот так Бен Ата утешал Дабиб. Впоследствии он часто ее навещал, чтобы повидаться с сыном, еще послушать об Эл-Ит, обсудить, что им делать дальше.

Король рассуждал следующим образом: если Эл-Ит не намерена приехать сюда, значит, он сам вполне может съездить к ней.

Но так ничего из этого и не вышло. Барабан молчал. И не приходило ниоткуда никаких указаний. Ребенок, который, в конце концов, был наследником обоих королевств, рос в семье хотя и доброй, но простой женщины.

И все-таки барабан загрохотал, но — ради Ваши. Она не хотела приезжать сюда. И мужу надо было съездить за ней самому. Супруги вернулись с двойным эскортом — отрядом ее диких всадников пустыни и пехотинцами Бен Ата. Кочевники рыскали вокруг, дикими криками и воплями выражая свое удивление и неприязнь к этому благополучному, но очень скучному, с их точки зрения, королевству, а солдаты Бен Ата флегматично шли маршем, глядя прямо перед собой.

Пока Ваши пребывала возле Бен Ата, ее люди объездили всю его страну, потому что им не по душе было сидеть на одном месте. Они много чего порассказали женщинам, которых соблазняли, и ослепленным их блеском подросткам, и их рассказы вызвали брожение в обществе, привели к переменам. Так что к тому времени, когда Ваши вернулась в свое государство, в Зоне Четыре сформировалась группа молодежи, которым удалось буквально вырвать у Бен Ата разрешение поехать вместе с ней и обучиться авантюрной жизни в пустыне.

А дальше — дальше не происходило ничего. Эл-Ит так и не приехала. И о Бен Ата Надзирающие тоже словно бы забыли. И Дабиб, и король подозревали, что всему виной неудачная самовольная поездка женщин. Оба с трудом терпели неизвестность.

Невеселые это были для них дни! И все-таки в масштабах всей страны наступили новые времена — волнующие, захватывающие, потребовавшие от всех большой затраты сил и даже жертв…

Особенно это касалось тех мужчин, в основном пожилых или средних лет, для которых смысл всей жизни заключался в службе в армии.

Вот, например, Джарнти.

Нельзя сказать, что ему нечего было делать в нынешней, теперешней армии, с меньшим численным составом, но она потеряла для него свой ореол.

Теперь Джарнти много времени проводил дома. Но теперь в его маленькой квартирке, казалось, толпились десятки детей всех возрастов; для него здесь просто не находилось места. В поисках занятия Джарнти брался за ремонт дверей, окраску стен и подобные хозяйственные дела. Он привлекал к этому старших мальчиков, и они радовались, что отец дома, с ними, ведь раньше его редко удавалось видеть. Теперь у боевого генерала всегда была озадаченная скептическая мина, как будто он сам не верил, что скатился до такого. А Дабиб, видя, что муж всерьез занялся хозяйством, и благодарная ему за это, тем не менее разделяла его чувство неловкости, стесненности, понимая, чего это ему стоит.

Иногда Джарнти беспокойно расхаживал по маленькому пространству квартиры, тогда она казалась еще более тесной, хрупкой и жалкой, а этот прославленный генерал оставался солдатом даже в старой гимнастерке, давно уже разжалованной на гражданскую службу и потерявшей свои нашивки.