В общем, после удаления от руководства военно-химическим делом Я. М. Фишмана началось разукрупнение химических войск. В 1938 г. 1-я и 2-я моторизованные химические дивизии были переформированы в 30-ю (МВО) и 31-ю (ПриВО) танко-химические бригады (в составе четырех танковых батальонов ХТ-26), а 25-я бронетанковая бригада (ЗабВО) — в 25-ю танковую (химическую) бригаду. Отдельные химбатальоны и роты были преобразованы в отдельные минометные батальоны (в СКВО — 5-й минометный батальон, САВО — 9-й, СибВО — 11-й, ЗабВО — 21-й). Дальше следить за развитием этих частей и подразделений труднее, поскольку в 1938 г. все они обрели условные наименования (31-я танко-химическая бригада — это в/ч 8979, 5-й минометный батальон — в/ч 8704, 9-й минометный батальон — в/ч 6782, 11-й минометный батальон — в/ч 9116 и т. д.), из которых стало трудно судить об их предназначении.

Реорганизации химических войск непременно сопровождались увеличением их численного состава — прямое свидетельство наступательных амбиций армейского руководства. Во всяком случае, подсчет в Генеральном штабе, выполненный в 1939 г., показал рост людского состава химических частей на 107,6 %. Армия так гордилась этим достижением второй пятилетки, что на предвоенном XVIII съезде ВКП(б) нарком К. Е. Ворошилов не забыл попугать Запад сообщением, что за пять лет химические войска «численно выросли вдвое».

Дальнейший толчок переформированиям химических войск дал опыт двух войн (успешной огнеметной — в Монголии и несостоявшейся химической — в Финляндии), а также успехи в развитии химического вооружения — НПЗ и первые автомобили (БХМ) стали уступать место химическим танкам (ХТ).

Впрочем, учет опыта этих войн не обошелся без военно-химических драм. Поначалу К. Е. Ворошилов не очень точно уловил смысл ветров, дувших из Кремля. И в письме, отправленном 9 мая 1940 г. в адрес «Политбюро ЦК ВКП(б), тов. Сталину И. В.; СНК СССР, тов. Молотову В. М.» он сделал вид, что в армии вообще не существует химических войск, а имеются лишь огнеметные («Химические огнеметные части в настоящее время состоят из трех танковых огнеметных бригад, двух отдельных огнеметных батальонов и одного опытного огнеметного батальона») и минометные части. Это было ошибкой, поскольку огнеметные успехи 1939 г. в Монголии вовсе не отменяли химическую мечту товарища И. В. Сталина. В общем, письмо от 22 мая 1940 г. в Кремль в адрес тех же лиц из политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР писал уже новый нарком С. К. Тимошенко, и начиналось оно словами «согласно вашего личного указания». В том письме, помимо изменения формулы существования химических войск («Химические войска в настоящее время существуют в составе трех отдельных химических танковых бригад, четырех отдельных химических танковых батальонов и шести минометных батальонов»), были сформулированы формы их организации на ближайшее время: 1) создание 12 отдельных химических батальонов (ОХБ), способных «выполнять задачи активного применения химических средств»; 2) создание 14 отдельных батальонов противохимической обороны (ПХО) и одного учебно-опытного батальона при ЦХП; 3) выделение из химических войск отдельных минометных батальонов, с тем чтобы вновь созданные специальные минометные части использовали как обычные мины, так и химические, в том числе — после перевооружения — калибра 120 мм [144].

После принятых в Кремле решений была осуществлена реформа средств химической борьбы и форм организации химических войск. Огнеметный огонь теперь стал общеармейским, а не химическим оружием, которым должны пользоваться все. Так что химические танки и вообще химические танковые подразделения и части перестали быть лицом химических войск. Химические танковые части были расформированы, химические минометные батальоны были переименованы в минометные и переданы общевойсковому командованию.

Зато наступательная «химия» получила теперь самый высокий статус войск РГК. В рамках новой организации химических войск практически в каждом военном округе летом 1940 г. были созданы ОХБ как химические части РГК: ЛВО (25-й ОХБ), БОВО, ЗакВО (42-й ОХБ), КОВО (29-й ОХБ, г. Смела; 27-й ОХБ, г. Сарны), ПриВО, ЗабВО, ОдВО (32-й ОХБ, Гросулово), а также в I ОКА и во II ОКА. Их предназначали для решения исключительно наступательных задач. Остальные ОХБ были организованы осенью.

Возвращаясь к химическим частям ОХБ и ПХО, отметим, что эти названия продержались недолго. Активная забота о поддержании вероятного противника в заблуждении привела к тому, что уже 23 ноября 1940 г. был выпущен приказ наркома обороны СССР № 0331 «Об изменении наименований химических частей РГК» [144]. Наступательные ОХБ (химические части РГК) стали теперь именоваться оборонительными — отдельными батальонами ПХО, а батальоны ПХО, в свою очередь, — дегазационными. По той же причине в тот год Химическое управление Красной армии приказом наркома за № 0037 было переименовано в Управление военно-химической защиты Красной армии.

С этой организацией и с этими силами химические части сухопутных войск Красной армии вступили в Большую войну.

Химическое нападение силами авиации — заветная мечта очень многих военачальников XX века. В Первую мировую войну авиахимическое оружие не применялось. Но уже в 1923–1925 гг. многие армии мира начали интенсивные исследования в этом направлении. Тем более что теоретики будущей войны предрекали авиации роль решающего оружия. Особо активен был итальянский полководец Джулио Дуэ (1869–1930), согласно которому авиация — по существу, единственная наступательная сила, которая должна действовать независимо от армии и флота. С помощью авиации предполагалось уничтожать живую силу противника и его промышленную базу, а также парализовать волю жителей завоевываемой страны к сопротивлению. Именно Дуэ принадлежит идея соединения в одном самолете качеств истребителя и бомбардировщика.

В Советском Союзе вовлечение авиации в более активную подготовку к химической войне происходило постепенно, по мере повышения ее статуса в армии и обретения необходимых технических возможностей.

Еще 22 марта 1924 г. Межсовхим, обсуждая работы по созданию целостной системы подготовки Красной армии к наступательной химической войне, заслушал сообщение, что Военно-воздушный флот СССР готов принять участие в опытах по применению авиационных химических бомб [72]. И поначалу они действительно лишь «принимали участие», не очень торопясь. Впрочем, вскоре все изменилось: в СССР прибыли офицеры немецкого вермахта (даже в секретной переписке тех лет они значились как «гости» и «друзья») и начали решать свои военно-химические задачи. А заодно — и советские.

Полезно в связи с этим вспомнить, каким виделся Штабу Красной армии расклад сил в вооруженных столкновениях будущего, когда был подготовлен доклад о плане строительства вооруженных сил СССР на 1927–1931 гг. Так вот, в апреле 1927 г. ему виделись четыре решающих средства: стрелковые войска с мощной артиллерией, стратегическая конница, авиация, а также химические средства борьбы [126]. Морской флот, по тем представлениям, имел лишь вспомогательное значение, а о танках даже не вспомнили.

В рамках этого подхода, на наш взгляд, и следует рассматривать работы, которые ВОХИМУ РККА вел в то время для обеспечения авиации средствами химического нападения [84].