Дом, задвинутый в глубь улицы и прикрытый от магистрали сквером, зиял выбитыми окнами. Рабочие сновали среди его стен так, словно вернулись застойные времена всеобщего ускорения, когда дома улучшенной планировки сдавались не просто в срок, но и много раньше срока, поскольку улучшенные граждане не любят ждать.

И лишь на втором этаже не было видно каменщиков и штукатуров, а случайный маляр или сантехник с голубым унитазом на плече, скользнув взглядом по ровной стене, судорожно зевал и спешил дальше. За ровной стеной второго этажа скрывалась невидимая постороннему взгляду четвёртая квартира.

Павел Антонович как и прежде жил в своей комнате. За много лет он привык входить домой, не глядя по сторонам, и потому не замечал ни голографических, ни иных ухищрений Стаса. Разумеется, Павел Антонович мог бы обнаружить неладное, если бы зашёл в комнаты соседей, но как честный человек он решил этого не делать, пока не получит ордер, и лишь посмеивался над южными жителями, переехавшими, как он полагал, куда-то «Севернее Муринского ручья».

Солнечным сентябрём шестого года перестройки дом был сдан под ключ. Началась выдача ордеров. Но за сутки до этого в списках на вселение оказались ещё два имени, появившиеся там сверхъестественным и суперъестественным путём. На четвёртую квартиру было выписано три ордера.

Когда Павел Антонович с ордером, бережно уложенным в бювар, перешагнул порог своей – теперь уже полностью своей! – квартиры, в это самое мгновение распахнулись двери двух пустовавших комнат, и в коридоре объявились неуехавшие соседи.

Стряслась немая сцена.

Затем к действующим лицам вернулся голос.

– Не имеете права! – по-крысиному проскрипел Павел Антонович и вскинул на изготовку бювар.

– Изыди! – каркнула Мара, хватаясь за полотёр.

– Зар-р-рэжу!.. – проскрежетал Стас, потянув из кармана бластер, выполненный в виде зажигалки…

* * *

Раскрашенная по трафарету лестница сияла послеремонтной чистотой. Блестели эмалевые пуговки звонков, лаковое дерево сколоченных на заказ дверей ещё не осквернила ничья варварская рука. И лишь дверь на втором этаже, которую больше не скрывал голографический экран, бросалась в глаза первобытным обшарпанным уродством.

За дверью кипела жизнь – бухал бластер, слышался сатанинский хохот и выкрики:

– Прекратите хулиганство!

Спешившие мимо новые жители дома – бескомпромиссные защитники светлого социалистического настоящего или доблестные борцы за сияющее капиталистическое будущее, вздрагивали от неожиданности и бормотали про себя:

– Демократия в действии…

Возле метро Егору сунули в руки газету. Их теперь много развелось – бесплатных газетёнок со всякой рекламой. Егор брал эти газеты ради кроссвордов, которые разгадывал, пока ехал в метро. Раньше ещё гороскопы читал, но теперь это занятие изрядно поднадоело. Да и кроссворды, сказать по правде, – тоже поднадоели. Снятое молоко – обрат, счётный прибор у древних греков – абак или абака… всюду одно и то же. Чтобы отгадать Тырново, в исторический атлас лазать уже не нужно – с позапрошлого кроссворда запомнился. Однако в метро ездить приходится, и если забыл дома книгу, то лучше ехать с газетой, чем без неё.

Ещё на эскалаторе Егор начал разворачивать газетные листы, выискивая крестословицу. Последняя страница была привычно разукрашена физиономиями мошенников от эзотерического мракобесия, ставшими за последние годы более привычными, чем портреты вождей в застойные времена. В глаза бросилось крупно набранное слово: «ДУШИ» – и тут же забылось. Борясь со сквозняком, Егор перелистал газету. Кроссворда не было. Не нашлось и гороскопа, всё место занимала совершенно ненужная программа телепередач. Вот ведь невезуха!

В вагоне Егор ещё раз наискосок проглядел газетные листы, потом начал складывать газету, чтобы засунуть в карман. Не читать же враки про очередную чудотворицу, умеющую разом вернуть мужа в семью и присушить его к любовнице. Глаза вновь зацепились за крупно набранное слово, и на этот раз Егор осознал, что речь идёт не о сантехнике. Объявление гласило: «Организация приобретает бессмертные души. Расчёт по договорённости». Далее шёл адрес и простенькая схемка, показывающая, как добраться от ближайшей станции метро до организации, заинтересованной в таком странном товаре. От объявления веяло чем-то мрачным. Особенно двусмысленно выглядело слово «расчёт». Не оплата, а именно – расчёт. М-да…

Егор мысленно прикинул, где находится проспект Сергия Радонежского, решительно выпихнулся из вагона и стал ждать встречного поезда. Чушь, конечно, но взглянуть, что это за организация, всё-таки любопытно.

Дом номер тридцать девять оказался дачным особнячком прошлого века, зажатым между крупнопанельных многоэтажек. Судя по всему, ещё полгода назад дом стоял, зияя вышибленными стёклами, но совсем недавно его отремонтировали, что называется, с сохранением исторического фасада. Обширная дверь из лакированных дощечек явно скрывала под дощечками свою стальную суть, а окна слепо глядели на проспект пуленепробиваемыми стёклами наподобие тех, что украшают опорные пункты порядка. Причём было видно, что все эти предосторожности не напрасны, ибо пара стёкол уже явно познакомились с кирпичом и лучились тонкими слоистыми трещинками.

Возле дома тусовалась небольшая, но весьма пёстрая толпа. Три или четыре группы с иконами стояли, не смешиваясь ни друг с другом, ни с остальным народом. Элегантно одетые евангелические проповедники в упор не замечали мормонов, похожих на самих евангелистов как две капли воды. Католический пастор в очках и широкополой шляпе неодобрительно разглядывал дверь, на которой виднелись остатки какой-то вывески. Двое измождённых юнцов, завёрнутых в простыни, молчаливо свидетельствовали, что даже белое братство, несмотря на очевидное фиаско с концом света, также не сгинуло окончательно. Пара потных милиционеров маялись возле дверей и устало пререкались с агрессивными старушками. Судя по всему, странное объявление было замечено и имело успех.

Егор остановился, не доходя до дверей организации. Очень не хотелось смешиваться с собравшимся людом, от которого за версту несло враньём и елеем. К тому же пяток обритых парней в чёрном, опирающихся на плакат с надписью «Долой жидов и сатанистов!», вызывали у него самые нехорошие предчувствия. Парни демонстративно не замечали милиционеров, менты старательно не видели бритоголовых.

На той стороне проспекта появилась ещё одна анекдотическая фигура. Бородатый мужик, босой и расхристанный, тащил в ручище деревянный крест, не иначе, выломанный на ближайшем кладбище.

– Чую бесов! – взревел он, подходя и размахивая своей дубиной.

Молоденький милиционер хотел было заступить дорогу, но сержант потянул его за рукав кителя:

– Пусть идёт. Что мы тут, нанялись их беречь?

Мужик, громыхнув дверью, исчез в офисе. Наружу глухо донеслось:

– Покайтесь, ироды!