Стив всегда ясно давал понять, что встреча со своим биологическим отцом в его намерения не входит. Он опасался, что тот будет использовать сына ради денег. Иметь подозрения по отношению к людям и обстоятельствам и безупречно разбираться в их мотивах было в духе Стива. Но слова о биологическом отце настораживали. Стив был очень высокого мнения о себе, это утомляло. Слово «неприкасаемый» приходит мне на ум. Стив, золотой мальчик, думает, что его отец недостоин его. Хорошо известно, что биологическая мать Стива отдала его на усыновление, поскольку ее отец не любил его отца. Биологический дедушка Стива также не хотел своего внука. Забавно, как эта модель воспроизводит сама себя.

Позже я где-то прочла, что Стив пожал руку своему биологическому отцу, хотя они оба не были в курсе, кем они друг другу приходятся. В ресторане его отца, где Стив часто обедал, между ними сформировалось уважение. Хочется верить, что Стив и его отец обрели душевную гармонию с помощью этого рукопожатия.

В тот день в Саратоге Стив буквально светился, говоря о своей биологической матери: «Моя мать похожа на студента-выпускника!» Он повторил те слова раз пятнадцать, что встревожило меня. Считаю, что, повторяя много раз свои слова, люди пытаются заглушить правду о том, с чем сталкиваются, путем перегрузки своего разума повторением отдельных слов и фраз. Или стараются донести до себя послание, которое пока не могут или не хотят услышать. Я не вполне понимала, что все это означало для него, однако я всегда считала Джобсов скорее бабушкой и дедушкой Стива. Должно быть, контрастная живость этой моложавой женщины произвела очень сильное впечатление на Стива. Продолжая рассказ, он сказал, что книга Моны Симпсон «Где угодно, только не здесь» уже двенадцать недель не покидает список бестселлеров.

Это действительно была изумительная сказка.

Позднее на той неделе, как только выдалась свободная минута, мы с Лизой отправились в книжный магазин Printers Inc. в Пало-Альто, чтобы найти книгу Моны. Я не могла позволить себе купить ее, поэтому мы сели на пол и начали разглядывать черно-белую фотографию автора книги прямо на месте. Связь с утерянной семьей была восстановлена. Я не знаю, что это значило для шестилетней Лизы. Она лишь начала открывать для себя собственного отца. Однако мы сидели вместе, и я озвучивала свои мысли, ища черты Стива в лице Моны. Лиза была невероятно мила, отмечая вместе со мной схожие детали. Мы обсудили, что Мона не носила прическу в стиле «афро», как говорил Стив. Я не могла разглядеть сходства из-за веснушек Моны и ее светлых, кристальных глаз с пышными ресницами. «Они не очень-то похожи», – сказала я Лизе. Но несколько лет спустя я, Мона и Лиза отправились в поездку в Монтану, и там, разговаривая с ней поздно ночью, когда Лиза уже уснула, я наконец-то смогла разглядеть, что у нее была такая же челюсть, как у Стива, и такие же ближневосточные губы перевернутой формы. Мне понадобилась комната потемнее, чтобы, не отвлекаясь на цвет ее волос, разглядеть схожую структуру костей лица и контуры губ и так наконец увидеть их сходство.

* * *

Лиза ходила в вальдорфскую школу, когда история об увольнении Стива из Apple была растиражирована на первых страницах газет. Я помню, что родители в школе искренне сочувствовали и были сильно возмущены тем фактом, что Стива уволили из компании, которую он создал. «Бедняга, – заявляли они. – Это неправильно! Это просто несправедливо!»

Меня занимали две мысли: что Стив всегда был шедеврален в своем умении завоевывать сердца людей (не последним из которых являлось мое) и что, если он вел себя с людьми в Apple так же ужасно, как с нами, возможно, он заслужил то, что с ним произошло. Я была поражена, что Скалли удалось это провернуть. Но тогда я промолчала. Будь у меня шанс поведать, кем он являлся, я бы не знала, как это сделать, да никто и не стал бы слушать. Даже тогда я понимала, что имею дело с огромной общественной предвзятостью. Это был мир мужчин, и даже в вальдорфской школе действовали те же правила, что и везде. Так что именно в комитете родительского контроля этой школы я училась слушать и ничего не отвечать. Сострадание – удивительная и прекрасная вещь, и так как никто даже представить себе не мог, каким ужасным был Стив, я просто кивала в ответ на восхитительное чувство заботы, изъявляемое по отношению к нему. Эта школа была кладезем мудрости, и эти люди научили меня слушать. Поэтому в хорошем настроении я молчала и мирилась с двойными жизненными стандартами в знак признательности за доброту как таковую.

* * *

После ухода из Apple Стив продал дом в Саратоге и переехал в свой дом в Вудсайде. Это сблизило его с нами. Теперь у него было больше свободного времени, он чаще встречался с нами и в результате видел, где он мог больше помочь.

Стив признался мне: «Было ужасно ходить на работу каждый день перед тем, как меня выгнали, поскольку все ненавидели меня». Затем он сказал мне, что Скалли везде рыскал и общался с людьми, чтобы настроить их против Стива. Его слова заставили меня сопереживать ему: он был честен, и я чувствовала его уязвленность. Я представила всю ту работу, которую Скалли пришлось проделать, чтобы посеять семена раздора, группа за группой, и заручиться поддержкой людей, чтобы избавиться от Стива. Но ведь Стив сделал со мной то же самое, только все было много хуже, и я носила нашего ребенка. Как он мог быть настолько глуп, ожидая с моей стороны слепой лояльности, хотя сам не проявлял ничего подобного по отношению ко мне?

Весь следующий год я наблюдала, что Стив справлялся со своей неудачей с большим изяществом, и это напомнило о стихотворении, которое он прибил к двери, когда мы жили вместе летом 1972 года. Там говорилось, что боль заставляет наши чувства расти, и я возвращалась к этим словам в течение многих лет. Не очень понимаю, что он имел в виду, поскольку утратила способность ясно мыслить из-за всего, через что Стив заставил меня пройти, но я думаю, что для него боль была трансцендентна. И в этом мы сильно отличались друг от друга: он, в отличие от меня, брал на себя слишком много.

* * *

Через год с небольшим после того, как мы впервые услышали о существовании Моны, Стив представил нас друг другу. После нашего знакомства завязались длительные взаимоотношения, в которых Мона старалась позаботиться обо мне в интересах благополучия Лизы. Однако не обходилось без неприятных ситуаций, которые не столько умаляли мою привязанность, сколько усиливали мое любопытство: что же происходило у этих двух одаренных брата и сестры, что так действовало мне на нервы?

И Стив, и Мона жили публичной жизнью, и, выступая на публике, они порой создавали образы, не соответствующие реальности. Мона написала основанный на жизни Стива роман «Обычный парень», одним из персонажей которого была мать главного героя. И люди верили, что под ее маской скрываюсь я. Мона имела склонность очень негативно изображать типаж матери в своих произведениях, и поскольку она так хорошо передала образ Стива, люди полагали, что под видом вымысла она раскрыла и мой. Во многих произведениях Моны поднимается тема отречения, особенно со стороны матери. Это сложный момент, поскольку автор должен уметь писать свою историю, однако эта книга очернила и выставила нас с Лизой в неправильном свете.