Договорившись с молодежью встретиться завтра на княжьем подворье и всем вместе идти к Славеру, Рагнар поспешил к пристани. Вчера ночью он не попал на берег, ворота были закрыты, а перелазить через стену не хотелось. Миновав шумные, людные пристани, Рагнар направился дальше вдоль берега. Ноги несли его к безлюдному мысу, глубоко вдававшемуся в море в десятке перестрелов от городских стен. Подальше от шумного приморского города, от вечной суеты на пристанях.

Сегодня Рагнару хотелось побыть одному. Чтоб рядом ни одной живой души, только море, небо и камни под ногами. В таком месте хорошо думается. Мысли сами замедлили свой бег, упорядочились, потекли ровно, без суматошности. Все суетное, ненужное незаметно исчезло.

Подойдя к кромке прибоя, Рагнар наклонился и зачерпнул ладонями воду. Холодная и чистая, только на поверхности несколько соринок. И неповторимый запах, привычный с детства вкус моря. Насыщенный, запоминающийся, непередаваемый аромат морских просторов. Его ни с чем не спутаешь. Река пахнет иначе. Там вода встает неумолимым потоком судьбы, преградой на пути, здесь же торжество простора и бесконечности.

Дружинник стоял на самом конце песчаной косы, со всех сторон его окружали шум моря, шелест волн, рокот прибоя. Далеко, на самом краю сознания, слышались крики чаек. Напитанный солью ветер теребил волосы, обдувал лицо. Высоко в небе плыли белые, как морская пена, облака.

Широта и простор. Раскинуть руки и взлететь птицей, парить над морской безграничностью среди облачных гор. Глубоко вдохнуть воздух, жадно вобрать в себя ароматы чистой, свободной, водной безбрежности. Воздух такой вкусный, что им надышаться невозможно. В голове мелькнула мысль: а если птицы устают крыльями махать, они садятся отдохнуть на облако? Скорее, нет. Дедушка рассказывал: облака мокрые. В них Сварог небесные воды хранит. Как накопит достаточно воды, так облако темнеет, тучей становится. Бог ее и выливает на землю или зимой снегом высыпает.

Как хорошо на краю земли, моря и неба! Нигде так не отдыхаешь душой, как на тонкой грани между стихиями. Рагнар вспомнил, что шел сюда молиться. Попытался вспомнить, к кому из Богов лучше всего обратиться, и… облегченно расхохотался во все горло. А зачем молиться?! Он и так все понял. Все сомненья исчезли, растворились в море, улетели с ветром, провалились сквозь землю. Все, что Рагнар сделал и собирался сделать, было правильно.

Богам не нужны молитвы, им достаточно того, что человек живет и поступает по правде. Знает свой долг, ни на минуту не забывает свое происхождение и предназначение — поддерживать этот мир, не дать истончиться грани между явью и навью. А молитвы, славословия, требы — они больше людям нужны, а не Вышнему. Человеческая память слаба, обряды помогают не забыть, с чего этот Мир начался и как его поддерживать и охранять следует. Только так. Боги же и без молитв видят, что на земле делается, когда нужно, своим внукам помогают, но не переусердствуют в подмоге, иначе люди ослабеют, будут больше на Богов, а не на себя надеяться.

Тихо в лесу, слишком тихо. Ни одного звука. Не слышно птиц, звери все попрятались по чащобам. Даже вездесущие комары и то исчезли, словно почувствовали приближение дождя. Вон на небе, между деревьев, сплошная черная хмарь проглядывает. Все замерло, застыло в ожидании ненастья.

Велибор остановился, пошевелил носком сапога мягкий ковер мха под ногами. Слишком тихо кругом, от этого неуютно становится. Закрыть глаза и прислушаться к голосам леса. Нет, мир не умер, просто он затаился. Высоко над головой ветер колышет листья, оттуда сверху доносится сплошной тревожный гул. С болота слышны приглушенные вздохи, трясина дышит. Да еще где-то рядом жужжит муха.

И больше ничего: не слышно ни птиц, ни зверей, ни людей. Хотя люди в двух шагах, рядом с тянущейся вдоль болота тропкой засел отряд велетских лесовиков боярина Бранивоя. Полсотни стрелков и мечников попрятались по кустам и деревьям. Место для засады хорошее. С одной стороны — глубокая непролазная топь, гати давно разобраны, пройти там невозможно, с другой — целая сеть глубоких оврагов, опять дороги нет. Саксы, если сунутся в эту сторону, пойдут вдоль болота по тропе в надежде, что она их выведет к наезженному шляху. Да, выведет, прямо под стрелы лютичей.

Велибор открыл глаза и попытался найти спрятавшихся воинов. Вон в ложбине полтора десятка бойцов лежат на разложенных на голой земле вотолах. Врага не видно и не слышно, можно после долгого перехода отдохнуть. Немного дальше, если знать, где искать, можно разглядеть на старой ели засидку. Несколько бревнышек, привязанных к ветвям. Самого стрелка не видно, зеленая, в грязных разводах вотола сливается с лапами ели. Ан нет, из ветвей на мгновение высунулся и снова скрылся край берестяного тула.

Дальше, посреди сплошных зарослей кустарника торчит воронье гнездо. И не подумаешь, что оно не на ветвях, а на шлеме держится. Больше, сколько Велибор ни вглядывался, сколько ни прислушивался, никого обнаружить не смог. Лес поглотил, растворил среди ветвей и стволов отряд русов, закрыл людей своим зеленым живым покрывалом.

Издалека донесся топот, резко хлестнул по ушам треск сухой ветки. Кто-то мчался по лесу во весь опор. Звук приближается, уже можно различить, что это бежит человек, обут в мягкие поршни или сапоги, к лесу привычен, ветки не задевает, движется легко. Из-за деревьев прозвучала раскатистая лягушачья трель. Следом на пригорок выбежал отрок лет пятнадцати от роду, молодой, безусый паренек без брони и с боевым топором за поясом.

Велибор приветственно махнул рукой и зашагал навстречу отроку. Из-за ствола старого ветвистого дуба вышел боярин Бранивой, огляделся по сторонам, принюхался и вдруг громко захохотал филином. Это сигнал бойцам был — не зевать, смотреть по сторонам и не шуметь.

— Батька, они идут, — торопливо проговорил отрок, подскакивая к боярину. — Отряд большой.

— А теперь то же самое и медленнее — ничего не понял, — добродушно улыбнулся Бранивой.

— Видел саксов. — На щеках доглядчика вспыхнул предательский румянец. — Около трех-четырех сотен. Идут одни пешие, верховых не видно. Все с хорошим оружием, в шлемах, многие в бронях.

— Как шагают? — полюбопытствовал волхв.

— Держатся плотно, щиты не опускают, старшим у них широкоплечий, коренастый боярин в шлеме с маской. Мятль у него синий, добротный, на щите белый крест, в правом верхнем поле секира нарисована.

— Только не боярин, а барон, — поправил отрока Бранивой. — Герб знакомым кажется, только вспомнить не могу.

— Род Лонгбайлей, — подсказал Велибор, — фризы. Не знал, что они успели прийти. Надеялся, опоздают.

— Три-четыре сотни, — задумчиво протянул боярин, — много. Нас они сомнут.

— Ну-ка, Ратмир, ноги в руки и беги к Заманицам! — Бранивой упомянул небольшое лесное сельцо, спрятавшееся в лесу недалеко от этих мест. — Там дружина князя Святобора должна быть. Найдешь его и поведешь наперерез саксам. Все понял? — Не дожидаясь ответа, велетский боярин пронзительно свистнул.