— Вам он знаком, как я полагаю?

Он протянул противнику черно-белое фото с довольно крупным зерном.

— Знаком, — с усмешкой кивнул Терфельден. На снимке лысый мужчина оглядывался через плечо прямо в объектив, словно его неожиданно окликнул фотограф. За ним был дом, все окна украшены неоновыми сердечками. — Так-так, это господин бургомистр… ну, а другие?

— Тут правила игры диктую я, а не вы! — Тойер сумел произнести это так, как и намеревался, — будто раздраженная матрона из окошка сберегательной кассы.

Теперь Терфельден смотрел намного дружелюбней.

— О'кей. Что вы за это хотите?

— О-о! — засмеялся Тойер, и это прозвучало немного дико. — Неужели непонятно?

— Я не понимаю…

— Тут внутри, — комиссар снова помахал коричневым конвертом, а другой рукой забрал фотографию, — лежат замечательные материалы. Ваши послания этим господам, в которых вы их шантажируете. Даже предложение что-то передать, подписанное вами. «Я приду в условленное время», остальное напечатано на лазерном принтере, которым вы пользовались в своем непрестанно съеживавшемся офисе. Впрочем, теперь его у вас украли. В последний вечер, когда вы уложили в чемодан чистые носки. Пропал лишь принтер. Ваша коллекция проституток, портативная касса для мелких денежных операций, полуголая фон Бруни — все уцелело. Ну что, пошла вонь до небес? Человек, инсценировавший кражу со взломом у самого себя, надеялся, что теперь его нельзя будет уличить?

Терфельден стоял раскрыв рот.

Усталый Лейдиг проговорил тогда на автоответчик условленную фразу «Сегодня я присмотрю за твоими геранями», а потом непрофессионально добавил со вздохом: «Вот уж никогда бы не подумал, что стану взломщиком».

— Все это, — Тойер дрожал от прилива адреналина, — ляжет на стол прокурору, если вы не напишете здесь и сейчас трогательное письмо в Гейдельбергский семейный суд. В нем вы должны сообщить, что вынуждены уехать из страны по делам фирмы…

— Минуточку-минуточку, жопа старая! — воскликнул Терфельден.

— …И что вы настоятельно просите, — Тойер уже кричал, — отдать вашу нежно любимую дочку Бабетту на попечение Бахар Ильдирим…

— Жопа! Все чиновники заявят в один голос, что знать не знают ни о каких попытках вымогательства…

— Но им никто не поверит — после материалов, которые мы представим. Хотя, допустим, вы правы, и в этом ваш крошечный шанс. Но мы не дадим вам его использовать. В этом конверте лежит билет до Фолклендских островов и толстая пачка евро… — Ловким жестом фокусника он извлек из внутреннего кармана пиджака конверт поменьше, желтого цвета.

— Фолклендские острова, — повторил Терфельден. Казалось, он вытерпел последнюю жгучую клизму для промывания кишечника и испытал облегчение, оттого что все уже позади.

— Виза не требуется, — милостиво сообщил могучий сыщик: в душе у него все сильнее бурлила радость от составленной им шарады. — Там еще можно выбиться в большие люди, если есть бабло. Здесь, в Германии, — он неопределенно махнул рукой туда, где на самом деле лежало море и Великобритания, — у вас в строительном бизнесе не больше 50 процентов шансов на успех, а там они вырастут до 90 процентов. Вот и рассудите логически, если умеете это делать. И еще небольшая информация: ваш голландский конкурент заинтересован в приобретении вашей развалившейся лавочки. Поскольку, в отличие от вас, он и в самом деле успешный бизнесмен, у него есть дела в Аргентине. Он посетит вас там и захватит с собой парочку бумаг. Вы поставите на них свой автограф — и дело с концом. Только много он вам не заплатит.

— Вы так уверены, что я все подпишу? Что я, идиот, чтобы подписывать под давлением какие-то сраные бумаги?

— Вы человек, который уверен в себе и демонстрирует это окружающим. Кроме того, все преступники совершают хоть раз в жизни идиотский поступок. — Тойер был вынужден признаться себе: когда он высказал это распространенное мнение, его прошиб озноб. — Вспомните о том случае, когда злоумышленники стерли с жесткого диска письмо с компроматом, не сообразив, что любой хакер средней квалификации восстановит его в два счета. Подумайте о болване из Карлсруэ, который продал двум разным клиентам одну и ту же бормашину. Или возьмите депутата Мёллемана — что он недавно вытворял накануне выборов? На такие вещи идут, если впереди не светит ничего хорошего. Почему бы не подписать, если вы хотите продемонстрировать, что вы серьезный человек? Ведь люди подписывают даже письма с угрозами, предназначенные евреям. А кроме того, вы круглый идиот, как я уже говорил, и до вас просто не доходит, в каком дерьме вы оказались, просто не доходит. Наконец, при вашей роже, с этими кретинскими усами, вы можете подписывать что угодно — никто не удивится, даже если вы распишетесь в том, что сожительствовали с любимой кошкой канцлера. Сегодня никому и ни за что не стыдно…

— Высокие слова в устах коррумпированного полицейского, — усмехнулся Терфельден. — Вы сами ничего не стыдитесь.

Тойер сбросил маску:

— Я-то не стыжусь? Еще как стыжусь!

Впрочем, это уже ничего не меняло. Он выиграл поединок и сознавал это. Победа казалась такой нереальной, что он доиграл свою роль до конца без всякого подъема, как гимназист роль Гамлета…Конверт с компроматом, разумеется, еще сегодня будет отправлен по почте в Германию (показать почтовую марку/вместо адреса номер почтового ящика) — в надежное место — помощник проинструктирован — теперь вперед… — рабиммель, рабаммель, рабумм!

К четырнадцати часам мистификация завершилась. Раздавленный Терфельден согласился на путешествие в неизвестность.

— Фолкленды, овцы, шторм, — пробормотал бизнесмен напоследок, спускаясь на ослабевших ногах по лестнице. Тойер, как и было условлено, адресовал Штерну письмо для Управления по делам молодежи, решавшее судьбу Бабетты; тот бросит его в почтовый ящик у ратуши, а там уж его отправят по назначению. Потом сыщик вынул из конверта пять старых тетрадок с комиксами про Микки-Мауса и рассеянно прочел их, сидя на унитазе (на нервной почве у него случился понос). Что в операции было настоящим? Листок с подписью, розыскные мероприятия Фабри в пивных и кража принтера. Настоящими были ночные бдения служаки Штерна за компьютером, когда он из двух снимков делал один. Настоящим был также смущенный и перепуганный взгляд бургомистра из Мелле; но кто выглядел бы иначе, когда толстяк Фабри проревел: «Нападение, спустить штаны!» То, что в этом участвовали ребята. То, что он сам задумал и осуществил эту аферу. Пожалуй, это вполне можно квалифицировать как тщательно спланированное преступление, а он сам оказался более успешным в роли мошенника, чем в должности полицейского.

Ах да — теперь он остался практически без гроша.

(«Вы хотите снять со счета все свои сбережения, господин Тойер? Все?»)

Что теперь ему предпринять?

Он решил съездить еще раз в Безевилль и опустить письмо на почте, на случай, если Терфельден заметил в последний момент его неуверенность.