В роли центрального органа управления этими мероприятиями выступал штаб экономического руководства «Восток», начальник которого генерал Штапф помимо всего прочего в сентябре 1943 г. был уполномочен лично Герингом непосредственно осуществлять общее руководство проведением мероприятий по эвакуации и разрушению в сельскохозяйственных районах. В инструкции по проведению эвакуации, изданной этим штабом, роль военных органов определялась следующим образом: «Без вмешательства ОКВ и ОКХ разрешение на проведение мероприятий по рассредоточению, эвакуации, парализации и разрушению может быть дано только по военной командной линии, т. е. штабом группы армий через штаб армии; только в случае непосредственной опасности такой приказ могут отдать нижестоящие штабы тактических соединений непосредственно стационарным местным органам при одновременном уведомлении об этом штаба армии. То же самое относится и к решению вопроса о парализации или разрушении. Мероприятия по разрушению, как правило, проводятся только воинскими подразделениями или выделенными ими группами подготовленных специалистов». Такие же приказы были отданы находящимся в оккупированных районах войскам СС и полицейским подразделениям. В связи с упомянутой выше директивой, направленной Герингом Штапфу, Гиммлер дал указание начальнику войск СС и полиции на Украине, в котором требовал при отходе оставлять противнику полностью опустошенную и выжженную территорию. Необходимые для этого мероприятия, приказывал Гиммлер, должны проводиться по согласованию с начальником штаба экономического руководства «Восток».

Знакомясь с инструкциями по эвакуации, как и с изданными на их основании приказами о проведении этих мероприятий, без труда можно заметить особое распределение задач. Если разрушение являлось главным образом задачей войск, в том числе ОС и полиции, то подготовка к нему, а также рассредоточение и эвакуация возлагались преимущественно на другие оккупационные органы, на специальный военно-экономический аппарат. Осуществлением этих мероприятий в полной мере занимались и находившиеся на территории рейхскомиссариатов органы военно-хозяйственного управления ОКВ. Давая общую оценку этой деятельности, Томас сам подчеркивает, что «только благодаря наличию накопившей опыт военно-хозяйственной организации и ее органам, разбросанным по всей оккупированной территории, удалось так успешно провести эвакуацию людей и материальных ценностей».

Все эти инструкции и приказы обеспечивали также — вопреки стараниям Розенберга — приоритет военных органов в их сотрудничестве с учреждениями гражданской администрации при совместном проведении мероприятий по эвакуации и разрушению. Так, в части приказа командующего 6-й армией, касающейся рейхскомиссариата «Украина», говорилось: «Гебитскомиссары получают указания о проведении порученных им мероприятий исключительно через штаб армии. Они могут быть переданы через полевые комендатуры и комендатуры населенных пунктов». На практике же сотрудничество между военными и гражданскими органами, как правило, осуществлялось при полнейшем взаимопонимании. Барановичский гебитскомиссар в своем отчете об эвакуации, направленном им в августе 1944 г., сообщал, что план разрушения города разработан совместно с начальником инженерной службы 52-й дивизии. Выполнение этого плана, говорилось в отчете, полностью взял на себя вермахт. Гебитскомиссар Кременчуга Род в своем отчете о мероприятиях по эвакуации и разрушению подчеркивал, что вся работа проводилась в тесном сотрудничестве с командиром 24-го танкового корпуса генералом Нерингом, который в специальном письме в свою очередь восторгался гебитскомиссаром Родом.

Из вышеизложенного явствует, что в проведении политики «выжженной земли» принимали участие не только военные органы. К этому в той или иной степени были причастны все немецко-фашистские органы власти. Особое рвение проявляли и военные монополии, которые видели в этом еще одну возможность урвать в качестве трофеев часть ускользающей из их рук промышленности оккупированной советской территории. Особый интерес они проявляли к тем построенным или реконструированным в годы предвоенных пятилеток предприятиям тяжелой и легкой промышленности, высокопроизводительное оборудование которых сулило им высокие прибыли и могло быть использовано для частичной замены своего устаревшего машинного парка. Судя по уже упоминавшемуся письму «Миттельдойче штальверке AF» от 22 июня 1943 г., для разграбления были предназначены следующие предприятия: Таганрог — металлургический завод, трубопрокатный завод и много различных цехов; Сталино — коксовый завод, доменные печи, сталелитейный завод и несколько различных цехов; Верчь — несколько цехов; Запорожье — коксовый завод, доменные печи, сталелитейный завод и различные цехи; далее — в определенной степени заводы Константиновки, Макеевки, Краматорска, Мариуполя.

Как сами монополии, так и управляемые ими при помощи государственно-монополистических органов различные компании и общества в последний период оккупационного режима стали форсировать свою разбойничью деятельность. Так, часть вывезенного в 1944 г. компанией «Ост-Фазер» сырья и текстиля составила почти 40 % всего имущества, награбленного ею в оккупированных советских районах с 1941 г. (43 тыс. т). Помимо этого, в 1943 и 1944 гг. компания награбила машин на сумму 2,6 млн марок. О масштабах разграбления, проводимого до последнего момента в сельскохозяйственных оккупированных районах, говорится в отчете ЦХО (центральная торговая организация по заготовке сельскохозяйственных продуктов на временно оккупированной территории), которая во время отступления фашистских войск с советской территории вывезла до конца апреля 1944 г. около 20 тыс. вагонов с сельскохозяйственными грузами. Только за последние месяцы, говорится в этом отчете, кроме обеспечения войск в Германию было направлено 600 тыс. т зерна — примерно месячная норма хлеба для всего населения Германии. В общей сложности, по данным уже упоминавшегося отчета за октябрь 1944 г., ЦХО направила в Германию почти 33 тыс. вагонов с так называемыми эвакуируемыми грузами, в том числе 22 400 вагонов с зерном и семенами, 9 тыс. с сельскохозяйственными машинами и 1600 вагонов с различными предметами снабжения.

Наряду с материальными ценностями жертвами фашистских грабительских мероприятий стали многие бесценные произведения искусства. Только из дворцов и музеев пригородов Ленинграда было выкрадено 34 тыс. различных предметов искусства. Во многих городах фашистские войска перед своим отступлением почти полностью разграбили все музеи, галереи и исторические архивы. Рейхскомиссар Украины Кох приказал, например, направить из Киева и Харькова в Восточную Пруссию 85 ящиков и 67 папок с древними иконами, картинами известных итальянских, голландских и немецких мастеров, а также работами лучших русских художников XVII–XVIII вв. Еще в августе 1944 г. Утикаль по поручению Розенберга приказал разграбить ценнейшие архивы в Прибалтийских союзных республиках. Число таких примеров можно было бы увеличить во много раз.

Запланированный объем мероприятий по «эвакуации» был, однако, значительно ограничен в результате бурного натиска Красной армии и поспешного отступления фашистских войск. Разграбление сменилось уничтожением, которое стало основным элементом политики «выжженной земли».

Одной из ее первостепенных задач было полное разрушение промышленности оставляемых советских районов. Необходимые для этого мероприятия проводились в тесном взаимодействии между представителями германских военных монополий, выступавшими в восточных компаниях в качестве «посредников» и «уполномоченных», и военными органами. Совместно с руководителями предприятий и специалистами, направленными военными монополиями, военные штабы разрабатывали планы уничтожения промышленных предприятий и выделяли офицеров- специалистов, на которых возлагалась ответственность за точное выполнение этих планов. Иногда, как, например, при отступлении из Донецкого промышленного района, проведение мероприятий по эвакуации и разрушению проводилось совместно военными штабами и представителями монополий (в данном случае — Штапфом и Плейгером).