Из вышеназванного города мы выехали ровно через неделю после Богоявления[525], а оставались мы там долго из-за снегов. Через четыре дня мы приехали в землю Сагенсы[526], некогда одного из могущественнейших кургов, а ныне данника татар, разрушивших все его укрепления. Отец его по имени Захария приобрел эту землю армян, избавив их от рук сарацин. И там находятся весьма красивые селения настоящих христиан, имеющих церкви, совершенно как у франков. И всякий армянин имеет у себя дома, на более почетном месте, деревянную руку, держащую крест, и ставит перед нею горящую лампаду; и как мы пользуемся святой водой, кропя ею для отогнания злого духа, так они пользуются ладаном. Именно всякий вечер они зажигают ладан, нося его по всем углам дома для избавления его от врагов всякого рода.

Я обедал с упомянутым выше Сагенсой и получил много знаков уважения как от него самого, так и от его жены и сына по имени Захарий[527], очень красивого и умного юноши; он спросил у меня, пожелаете ли вы оставить его у себя, если он приедет к вам, именно, он так тяготится владычеством татар, что хотя и имеет все в изобилии, однако предпочел бы странствовать по чужой земле скорее, чем выносить их владычество. Сверх того, они называли себя сынами Римской Церкви и говорили, что если господин папа окажет им какую-нибудь помощь, то они подчинят Церкви все прилегающие к ним племена.

Из этого города мы попали через 15 дней, в воскресенье Четыредесятницы[528], в землю турецкого султана; первый замок, который мы нашли, называется Марсенген[529]. Все обитатели местечка были христиане: армяне, курги и греки; но владычество над ними принадлежит исключительно сарацинам. Там начальник замка сказал мне, что получил распоряжение не выдавать съестных припасов ни одному франку, ни послам царя Армении или Вастация. Поэтому, начиная с того места, где мы были в воскресенье Четыредесятницы, и вплоть до Кипра, куда я попал за неделю до праздника блаженного Иоанна Крестителя[530], нам надлежало покупать себе припасы. Провожавший меня доставлял мне лошадей; он получал также деньги на съестные припасы, но клал их себе в кошелек. Когда он приезжал куда-нибудь на поле и видел стадо, то силой похищал барана и давал своему семейству есть его, удивляясь, что я не хочу есть от его хищения.

В день Сретения[531] находился я в некоем городе по имени Айни, принадлежавшем Сагенсе и очень укрепленном по своему положению. В нем находятся тысяча армянских церквей и две синагоги сарацин. Татары поставили там судью (ballivum). Тут нашли меня братья-проповедники, четыре из которых ехали из Прованса во Франции, а пятый присоединился к ним в Сирии. У них был только один немощный служитель, знавший по-турецки и немножко по-французски. Они имели грамоты господина папы к Сартаху, Мангу-хану и Бури, какие и вы дали мне, а именно просительные, чтобы те позволили им пребывать в их земле и проповедовать Слово Божие и т. д. Когда же я рассказал им, что я видел и как татары меня отослали, они направили свой путь в Тефилис, где пребывают их братья, чтобы посоветоваться, что делать. Я им надлежаще разъяснил, что при помощи этих грамот они могут проехать, если пожелают, но должны запастись надлежащим терпением к перенесению трудов и хорошенько обдумать цель своего приезда, ибо, раз у них не было другого поручения, кроме как проповедь, татары станут мало заботиться о них, особенно если у них нет толмача. Что сталось с ними потом, не знаю.

Глава пятьдесят вторая. Переправа через Евфрат. Крепость Камаф 238. Возвращение в Кипр, Антиохию и Триполи

Далее, во второе воскресенье Четыредесятницы, мы прибыли к истоку Аракса и, перевалив через вершину горы, добрались до Евфрата, возле которого спускались восемь дней, направляясь все на запад, до некоей крепости по названию Камаф. Там Евфрат сворачивает на юг в направлении к Алании[532]. Мы же, переехав через реку, стали направляться через высочайшие горы и по глубочайшим снегам на запад. Там в том году было такое страшное землетрясение, что в одном городе по имени Арсенген[533] погибло 10 тысяч лиц, известных по имени, помимо бедняков, о которых не было сведений. Проехав верхом три дня, мы увидели отверстие в земле, образовавшееся от ее раскола при колебании, и груды земли, сползшие с гор и наполнившие долину; поэтому, если бы земля поколебалась несколько больше, буквально исполнилось бы то, что говорил Исайя, а именно: «Всякая долина наполнится, и всякая гора и холм принизится».

Мы проехали по равнине, на которой татары победили турецкого султана[534]. Писать, как его победили, было бы слишком длинно; но один служитель моего проводника, бывший с татарами, говорил, что их было всего-навсего не больше 10 тысяч; а один кург, раб султана, говорил, что с султаном было 200 тысяч, все на лошадях. На этой равнине, на которой происходила эта война, вернее, это бегство, образовалось во время землетрясения большое озеро, и мне говорило мое сердце, что вся эта земля открыла уста свои для принятия и впредь крови сарацин. В Себасте[535], что в Малой Армении, мы были на Страстной неделе[536]. Там посетили мы гробницу сорока мучеников[537]. Там есть церковь во имя Святого Власия, но я не мог пойти в нее, так как она находится наверху, в крепости. В неделю по Пасхе мы прибыли в Кесарию Каппадокийскую[538], в которой находится церковь Святого Василия Великого.