либо погибнуть… с тем же результатом. Эвакуировать свои войска они не успеют.

– Дымы на горизонте! – заголосили сигнальщики. – Дымы на горизонте! – И почти сразу же: «Летающая свинья»! «Свинья» в воздухе!

– О, – снова оскалился Фишер, – они отреагировали быстрее, чем мы ожидали. По эскадре – зенитные плутонги к бою!

* * *

Листок радиограммы, подписанной проще простого – «Иванов», дрожал в руках адмирала Рожественского.

– У вас есть какие-либо возражения, милостивый государь?

Адмирал промолчал, с тоской глядя на приближающиеся со стороны Кара-Дениза увенчанные черными шапками дыма «Екатерину» и «Синоп», сопровождаемые «Алмазом» и «Ониксом». Жандарм с бледно-рыбьими глазами был совершенно спокоен, головорезы из его эскорта тоже не выказывали никаких эмоций, стояли себе, держа руки на рукоятках табельных браунингов.

– Передать на оба отряда: «Флагман передает командование адмиралу Фёлькерзаму», – распорядился командир «Двенадцати апостолов» Коландс, протянув еще один точно такой же приказ вахтенному офицеру.

– Прошу проследовать в адмиральский салон, господин Рожественский.

Жандарм не соизволил обратиться к нему по званию – «господин адмирал», – и Зиновий Петрович понял, что все кончено.

* * *

Адмирал Рожественский был человеком сильной воли, мужественным, безусловным патриотом, и весь вопрос заключался только в том, что конкретно он мнил благом для Отечества и какие поступки считал патриотичными.

Морской кадетский корпус юный Рожественский окончил в числе лучших выпускников. После начала войны с Турцией был направлен на Черноморский флот в качестве флагманского артиллериста. Служил на пароходе «Веста», получившем общероссийскую известность в неравном бою с турецким броненосцем «Фетхи-Буленд». За проявленные отвагу и доблесть получил очередной чин и ордена Святого Владимира и Святого Георгия, делом доказав свой профессионализм и отвагу.

Большинство служивших с ним людей отмечали необычайное трудолюбие, добросовестность и невероятную силу воли Рожественского и в то же время побаивались его за крутой нрав и язвительные, временами даже грубые выражения, которые он не стеснялся использовать в отношении подчиненных. Во флоте у Зиновия Петровича было прозвище «Тигр в аксельбантах».

Вот что писал о нем лейтенант Вырубов в своем письме к отцу:

Приходится хлопотать, чтобы устроить себе на лето мало-мальски приличное существование, а то того и гляди попадешь в артиллерийский отряд к свирепому адмиралу Рожественскому, где не только отпуска не получишь, но еще рискуешь быть проглоченным этим чудищем.

Однако службе такие характеристики не мешали. Грубиянов во флоте было много, а профессионалов – мало. Зиновий Петрович считался одним из лучших артиллеристов. Император Германии Вильгельм как-то после маневров сказал русскому царю:

– Я был бы счастлив, если бы у меня во флоте были такие талантливые адмиралы, как ваш Рожественский.

Сам Зиновий Петрович всегда был примерным монархистом и ярым защитником существующих порядков. Вот что он писал своему другу барону М. Р. Энгельгардту:

Не понравился мне твой немецкий критик (М. Гарден) за его жестокие, грубые слова на государя нашего, на мученика, который лихорадочно ищет людей правды и совета и не находит их, который оклеветан перед народом своим, который остается заслоненным от этого народа мелкой интригой, корыстью и злобой, который изверился во всех, имеющих доступ к престолу его, и страдает больше, чем мог бы страдать заключенный в подземелье, лишенный света и воздуха.

Все изменилось в 1891 году, когда Рожественский получил назначение морского агента в Лондоне. В течение трех лет Зиновий Петрович собирал информацию о британском флоте, наблюдал за строительством кораблей, их отдельных узлов и с болью в сердце констатировал отставание России во всем, что касается промышленности и организации труда. Как человек неравнодушный, он мучительно искал причины технологической немощи Отечества и способы исправить ситуацию. Искал и не находил, пока по рекомендации графа Гейдена не попал на собрание Grand Lodge of All England и не услышал о простой, явной, лежащей на поверхности взаимосвязи методов и формы правления с темпами развития и ростом благосостояния государства.

Тогда для Рожественского все стало просто и понятно. Ну конечно же! Наличие парламента и публичная конкуренция политиков как локомотив тянет за собой технический прогресс! Наличие гражданских свобод выталкивает наверх наиболее достойных и умных! И пример прямо перед глазами – старейшая демократия Европы Великобритания и наступающие ей на пятки Северо-Американские Штаты…

В Россию Зиновий Петрович вернулся другим человеком. Он также скрупулезно выполнял свои обязанности, но таким образом, чтобы как можно быстрее исправить системные пороки самодержавия. Рожественский был полностью согласен с князем Львовым: существует тесная взаимосвязь между либерализацией политического режима в России и внешними неудачами. Яркий пример – поражение в Крымской войне, а следом – отмена крепостного права и ряд других либеральных послаблений. Но потом дело застопорилось, а победа в последней войне с османами вообще погрузила страну в тину самоуспокоенности. Значит что? Правильно! Для стимулирования преобразований требуется новое поражение!

Адмирал Рожественский, с присущими ему тщательностью и самоотдачей, ковал это поражение, как мог, как умел, прекрасно понимая: никакой благодарности за эту работу не предвидится. Просто он, искренне переживая за Отечество и найдя, как ему казалось, верное лекарство, добывал его, отметая все остальные обстоятельства как несущественные. И вот когда до цели оставался всего один шаг… Как глупо и как бездарно! Жаль, очень жаль. Зиновий Петрович, покидая мостик, не чувствовал ни страха, ни угрызений совести, а только досаду за незавершенное дело…

– Ваше высокопревосходительство, разрешите? – прервал раздумья адмирала молодой задорный голос.

– Да, голубчик, чем могу служить? – не поворачиваясь к посетителю и не отрывая глаз от морского горизонта, маячившего в иллюминаторе адмиральского салона, неохотно отозвался Рожественский.

– По личному распоряжению полковника Шершова велено передать папку для ознакомления…

– Что там? – раздраженно бросил адмирал, не меняя позы.

– Копии документов директории военной разведки Британии начиная с 1890 года. Инструкции по вашей скрытой вербовке, отчеты членов ложи «Великая Англия» о проделанной работе, ваш психологический портрет, составленный специалистами Ройял Нэйви, и даже список тем, где ваши знания ограничены и, соответственно, имеется возможность вас дезинформировать… Отдельно – вознаграждения, полученные агентами за хорошо сделанную работу… Вас использовали втемную, Зиновий Петрович, и только поэтому вам предоставлен доступ к этим документам, стоившим жизни нашему агенту в Лондоне…

* * *

– С «Викториеса» передают: дистанция до «Екатерин» – сто пять, они отходят строем фронта! «Двенадцать апостолов» идет впереди, до него сто десять!

– Сейчас они начнут обстрел, – кивнул Фишер. – Черт, русские, вероятно, почуяли неладное и отозвали свои броненосцы от места высадки, поэтому разбить их по частям не получится. Придется бить их вместе. Что со «свиньей»?

– Держится приблизительно на четырех тысячах футов, готовится корректировать огонь, – вытянулся офицер.

– Начинайте. Всеми противовоздушными плутонгами!