Без Бориса Соломоновича стало пусто и скучно, будто не один человек ушел, а половина коллектива.

Павел предложил устроить итальянскую забастовку: все делать только в строгом соответствии с правилами и инструкциями. Не подкопаешься! Спросят, почему экспертные отчеты стали составляться так медленно, мы ответим: начальство требует пунктуальности, вот мы и стараемся!

Но выяснилось, что отдел и без того всю документацию оформлял по правилам и инструкциям, с соблюдением всех мыслимых и немыслимых закорючек. Кто и когда это завел, неизвестно, возможно даже Борис Соломонович, но факт остается фактом: медленней работу делать было невозможно, ибо она и так уже делалась максимально медленно. Зато максимально скрупулезно.

Ограничились тем, что перестали общаться с Дымшевым. Только если о чем спросит. Отчеты приносили и клали ему на стол молча.

Он терпел. Или не подавал вида, что его это волнует. Или его это не волновало.

Тем временем Лиза Станюк поменяла бойфренда и квартиру, жила теперь далеко. И решила уволиться.

Без нее Павел и Влад заметно увяли, Марина это видела, ее это обижало. Она шарила по интернету, искала другую работу.

Пришли предновогодние дни, которым раньше радовались, украшали елочку, растущую у входа, игрушками, вешали на нее электрическую гирлянду, разбрасывали канитель по другим деревьям, в сугробы вдоль дорожек втыкали сосновые веточки, специально купленные на рынке.

Сейчас ничего этого не хотелось делать. А когда несколько дней подряд валил снег, не взялись, как раньше, за лопаты и метлы, протоптали только дорожку от ворот к двери. По распоряжению Дымшева была пригнана небольшая снегоуборочная машина, та за пару часов, бесстыдно тарахча и бесцеремонно катаясь туда-сюда, сгребла весь снег за ворота, оставив голое неприглядное пространство и выворотив, это уж как водится, пару бордюров из окаймления дорожек, которые никто и не подумал поставить на место.

О пятницах забыли.

А потом был нанесен последний удар: ОТДЭ перевели в главный административный корпус, сотрудников посадили в огромной комнате, похожей на цех, в ней за перегородками стояли десятки столов, при этом Павел, Ирина, Влад и Марина сидели даже не рядом, а там, где нашлись свободные места. Сначала они ходили друг к другу в гости, а потом Марина, отыскав работу получше и поближе к дому, уволилась, за нею уволился и Влад, остались только Павел Кочетов и Ирина Сергеевна, которые и раньше были не особенно дружны, а теперь и вовсе не общались.

Прошел год.

Однажды Марина стояла, ждала маршрутку (старая ее машина была в очередном ремонте), мимо проехал маленький красный автомобиль, притормозил, сдал назад, из него выскочила Лиза – похорошевшая и даже как бы помолодевшая, хотя куда уж больше.

Подруги обнялись, наскоро обменялись сведениями о жизни: у них все было хорошо, Лиза собиралась замуж, Марина, как выяснилось, тоже.

– Сама удивляюсь, но – повезло, встретила приличного мужчину. Как миллион в лотерею выиграть!

– Но кто-то ведь выигрывает.

– Вот мне и выпало.

Порадовались друг за друга, Лиза предложила подвезти.

В машине вспомнили о работе в ОТДЭ, о пятницах, об игре в «литературу».

– Как там Борис Соломонович? – спросила Лиза.

– Прибаливает. Павла встретила, он рассказал.

– А что с ним?

– Возраст.

– А это, как его… Дымшев. Вернули его в министерство?

– Понятия не имею, – сказала Марина. – Зато знаю, почему он был таким странным. Когда нас в корпус перевели, мне одна женщина из отдела кадров рассказала. У него, оказывается, жена и маленький сын попали в аварию, погибли оба. Какой-то грузовик виноват, но по суду вышло, что как бы не виноват. Дымшев нашел водителя, избил до полусмерти, ему дали условный срок, посоветовали затаиться, найти скромную работку. Вот он у нас и пересиживал.

– Надо же, – Лиза сморщилась от сострадания. – Если бы мы знали…

– А что бы изменилось? У человека в жизни что угодно может случиться, но он при этом должен человеком оставаться или нет?

– Это верно, – кивнула Лиза.

Некоторое время они молчали, размышляя о крутых поворотах жизни.

Потом Лиза, глядя на сияющую предновогодними огнями витрину универмага, улыбнулась и сказала:

– А я часто вспоминаю наши пятницы.

– Я тоже.

– Хорошее было время.

– Еще бы, – в лад и в тон ответила Марина, но тут же вдруг сама себе возразила: – Да ничего хорошего на самом деле! Так бы и сгнили там насмерть!

– Тоже верно, – согласилась Лиза. – Но все-таки хорошо же было?

– Я и не спорю.

Писателю Н. предложили написать рассказ о русской женщине для сборника «Русские женщины».

Ему уже приходилось сочинять на заданные темы, он это даже любил, было в этом что-то школьное, невинно-соревновательное, с результатом, который подтверждал: я могу, я умею, поставьте мне пятерку! Или, напротив, что-то взрослое, но при этом опять-таки веселое, спортивное.

К тому же, в предыдущих случаях у него всегда имелся какой-то сюжет, до этого дремавший, оставалось только его пробудить и заставить жить.

Но в данном случае Н. призадумался.

Сначала показалось: уж о русских-то женщинах и женском народе как таковом у него столько сюжетов, что хватит не на один рассказ, а на целую книгу. Однако чем больше Н. размышлял, тем яснее становилось: эта волнующая тема его сейчас не так уж и волнует, он уже все о женщинах написал; по крайней мере, на текущий момент добавить нечего.

Н. зашел на кухню к жене и как бы между прочим сказал:

– Мне тут предложили написать рассказ для сборника «Русские женщины».

– О чем? – спросила жена, которая в это время задумчиво смотрела в открытый холодильник.

– Догадайся.

– А, ну да, конечно. Напиши, почему нет?

– Легко сказать. Хочется ведь что-то такое. Необычное. Квинтэссенцию такую.

– Напиши квинтэссенцию.

– Необъятное в одном рассказе не обнимешь.

– Не обнимай.

Н. удалился в свой кабинет, находившийся на втором этаже дома, нажитого праведными, но не литературными трудами: Н. хоть и был преимущественно теперь писатель, но, имея богатого папу, советского композитора, и располагая стартовым капиталом, вложился когда-то в сеть небольших стоматологических клиник, которые потом успешно продал, деньги очень удачно разместил и реализовал мечту всякого, кто желает делать только то, что хочется: жил на ренту.

Итак, рассказ о женщине, сказал он себе. О русской женщине.