— Ты что-нибудь хочешь? — спросил он.

Я почувствовала на себе его взгляд и посмотрела на застекленную витрину.

— А ты можешь поделиться своим?

Мягкая улыбка преобразила лицо Ноя.

— Несомненно.

Рядом с «Ботаникой» не было уличной парковки, поэтому мы оставили машину в трех кварталах оттуда. Ливень превратился в плотный туман, и Ной держал надо мной зонтик, который, впрочем, я передвинула так, чтобы он оказался между нами, и мы прижались друг к другу под ним. У меня часто застучало сердце от знакомого возбуждения из-за ощущения Ноева плеча рядом. Уже несколько дней мы не были так близко друг к другу. Случай с плечом прошлой ночью я не считала, ведь этого не произошло. Плечо у меня не болело.

Рядом с Ноем мне было тепло, но все равно я дрожала. Угольно-черные облака неким образом изменили атмосферу Литтл-Гаваны. Парк домино был почти безлюден, но несколько человек все же съежились рядом с фреской у входа, под одним из маленьких тентов. Когда мы прошли мимо, они проследили за нами взглядами.

У входа табачного магазина неподалеку вился дым, смешиваясь с дождем и с запахом благовоний из мастерской по починке компьютеров перед нами. Неоновая вывеска гудела и жужжала мне в ухо.

— Вот оно, — сказал Ной. — Калле-Охо, 1821.

Я посмотрела на вывеску.

— Но тут написано, что это ремонт компьютеров.

— Тут и вправду так написано.

Прижавшись лицами к мутному стеклу, мы вгляделись в мастерскую. Электронная аппаратура и части разобранных компьютеров лежали вперемешку с большими терракотовыми урнами и целой армией фарфоровых статуэток. Я посмотрела на Ноя. Он пожал плечами. Я вошла.

Когда мы зашли в тесную мастерскую, над нами прозвенел колокольчик. Два маленьких мальчика вгляделись в нас поверх стеклянного прилавка. Взрослых не было видно.

Я обвела взглядом мастерскую, ряды полок, вдоль которых стояли пластмассовые ведерки. В ведерках, без всякого видимого порядка, лежали половинки кокосовых скорлупок, банки с медом в виде медведей, несколько видов раковин, заржавленные подковы, гигроскопическая вата, крошечные колокольчики, упаковки белых пластмассовых шлепанцев, бусы и свечи. Множество свечей всех размеров, форм и цветов: свечи, украшенные изображениями Иисуса, свечи, украшенные изображениями голых женщин. А еще там были десятки разных свечей в форме мороженого. И… наручники. Что это за место?

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

Мы с Ноем обернулись. В дверях, отделявших переднюю часть магазина от задней, появилась молодая темноволосая женщина на костылях. Ной приподнял брови.

— Мы пришли на семинар, — сказал он. — Мы не ошиблись?

— Si, да, идите, — сказала она, поманив нас.

Мы последовали за ней в еще одну тесную комнату с пластмассовыми стульями, стоящими на выложенном белой плиткой полу. Женщина протянула нам две брошюры, а Ной отдал ей деньги. Потом она исчезла.

— Спасибо, — сказала я Ною, когда мы уселись в дальней части комнаты. — Я уверена, что ты не так собирался провести субботу.

— Скажу честно, я надеялся, что ты предложишь пойти на пляж, — ответил он и потряс влажными волосами. — Но я полагаю, что данное развлечение ненамного хуже пляжа.

Я улыбнулась. Я начинала чувствовать себя лучше. Более нормальной. Более здравомыслящей. Взгляд мой блуждал по белой комнате. Больнично-белой, и флуоресцентный свет делал ее еще ярче. Он странно контрастировал с мебелью — вообще-то это была бабушкина мебель. Коричнево-желтое кресло, зеленый, как горошек, шкаф, очередные полки со свечами. Странно.

Кто-то кашлянул слева от меня; я повернула голову и увидела, что перед нами сел бледный худой человек в белом балахоне, в белых шлепанцах и в белой треугольной шапочке. Мы с Ноем переглянулись. Остальные посетители были одеты по-обычному — приземистая женщина с короткими вьющимися светлыми волосами в джинсовых шортах обмахивалась брошюркой. Два очень похожих друг на друга мужчины средних лет с усами сидели рядом в дальнем конце комнаты и шептались. Они носили джинсы.

Тут на возвышение взошел оратор и представился. Я удивилась, увидев, что он носит накрахмаленный костюм, ведь он вроде бы должен был быть жрецом. Только не знала, жрецом какого именно культа.

Мистер Лукуми привел в порядок свои бумаги, широко улыбнулся и обвел взглядом немногих собравшихся. Потом наши взгляды встретились. Его глаза широко раскрылись от изумления.

Я обернулась — не привлек ли его внимание кто-нибудь позади меня, но там никого не было.

Мистер Лукуми откашлялся, но, когда заговорил, голос его дрожал.

Я вела себя как параноик. Параноик, параноик, параноик. И как дура. Я сосредоточилась на лекции и Ное, который проявлял преувеличенный интерес к тому, что говорилось. Не знаю, чего я ожидала, но не того, что мистер Лукуми будет обсуждать мистические свойства свечей и бус.

Ной уморил меня, притворившись, будто внимательно слушает, кивая и бормоча в самые неподходящие моменты. Во время семинара мы передавали друг другу купленный им кубинский сандвич, и один раз я чуть не подавилась — так усердно старалась не хихикать. После ужасной минувшей недели я получала-таки то, в чем так нуждалась и что так заслужила, — веселье.

Когда разговоры закончились, Ной отошел поболтать с мистером Лукуми, в то время как остальные немногочисленные слушатели постепенно покидали помещение. Я отправилась на разведку.

В комнате было всего одно маленькое окошко, частично закрытое полкой. Перелившийся через край дождевой поток булькал в водостоке — доносящиеся через стеклянный барьер звуки напоминали приглушенное журчание фонтана. Я разглядывала ярлычки на дюжине стоявших передо мной крошечных бутылочек и кувшинчиков с травами и жидкостями: «Мистическая ванная», «Восстановление любовной жизни», «Удача», «Замешательство».

Замешательство. Я потянулась, чтобы исследовать бутылочку, и в этот миг позади раздался пронзительный звук. Я круто обернулась, сбросив при этом с полки свечу. Свеча упала, словно в замедленной съемке, ударилась о половую плитку, и ее оболочка рассыпалась на тысячу маленьких алмазных осколков. Ной и мистер Лукуми повернулись в мою сторону как раз тогда, когда маленький серебряный колпачок с колокольчиками перевернулся.

Глаза мистера Лукуми быстро взглянули на колпачок, потом на меня.

— Убирайтесь, — приближаясь, сказал он.

Его тон ошеломил меня.

— Простите, я не хотела…

Мистер Лукуми присел на корточки и рассмотрел разбитое стекло, потом поднял на меня взгляд.

— Просто уходите, — сказал он, но голос его не был сердитым. Он был настойчивым.

— Минутку, — сказал Ной, начиная раздражаться. — Нет причин для грубости. Я заплачу за это.

Мистер Лукуми встал и потянулся к моей руке, но в последнюю минуту передумал и не взял ее. Этот высокий человек навис надо мной. Угрожающе.